Книга Под сиренью - Луиза Мэй Олкотт

Сэм видел, как Бэн проворно скакал от одного куста к другому, когда собирал на болоте примулы для Бэтти, и смелый мальчик думал, что он может сделать то же самое. Сделав два или три тяжелых скачка, он приземлился не среди камышей, как надеялся, а в водоем грязной воды, куда его затянуло до середины туловища со страшной скоростью. Очень испуганный, он попробовал выбраться, но смог только добарахтаться до кочки травы и зацепиться там, одновременно пытаясь высвободить ноги. Он высвободил их, но тщетно пытался поднять свое тяжелое тело на очень маленький островок в этом море грязи. Ноги вновь стало затягивать в болото; и Сэм издал мрачный стон, поскольку подумал о пиявках и водных змеях, которые могли ожидать его под водой. Видения о погибшей корове также вспыхнули в его возбужденном воображении, и он издал отчаянный крик, очень похожий на растерянное «My!»

Немного людей прошло по тропинке в тот день, солнце уже садилось, и перспектива провести ночь в болоте начала нервировать Сэма и заставила его сделать отчаянный рывок к острову камыша, который был ближе, чем земля, и казался более досягаемым, чем любая кочка вокруг него. Но Сэму не удалось достичь этого места, и он был вынужден остановиться у старого пня, который был очень похож на поросшие мхом рога. Засев здесь, Сэм начал кричать о помощи различными способами, какие только доступны человеческому голосу. Такие крики и завывания, свист и рев никогда дотоле не пробуждали эхо одинокого болота и не пугали толстую лягушку, проживающую там в спокойном уединении.

Он уже не надеялся на какой-либо ответ, кроме карканья вороны, которая наблюдала за ним с мрачным интересом, когда веселое «Эй, там!» прозвучало с тропинки. Сэм испытал такое чувство благодарности, что слезы радости покатились вниз по его жирным щекам.

— Ну же! Я в болоте. Дайте руку и вытащите меня! — завопил Сэм, с нетерпением ожидая, когда же появится его освободитель, так как мог видеть только шляпу, мелькающую за кустами орешника, что обрамляли тропинку. Послышались шаги человека, с треском пробирающегося сквозь кустарник, а затем показалась энергичная фигура, при виде которой Сэм почти готов был нырнуть с глаз долой, поскольку, из всех возможных вариантов, меньше всего он желал бы увидеть здесь Бэна — последнего человека в целом мире, перед которым он хотел бы предстать в таком жалком виде.

— Это ты, Сэм? Отлично выглядишь! — глаза Бэна засияли от злорадства, так как Сэм, конечно, был зрелищем, способным развеселить самого серьезного человека — взгромоздившийся на раскачивающийся скрюченный пень, с грязными поднятыми кверху ногами и мрачным забрызганным грязью лицом. Ниже пояса он был совсем черный, как будто его опустили в чернильницу, и представлял собой такое комично-печальное зрелище, что Бэн прыгал вокруг, смеясь, как ошалелый, который, сбив путешественника с пути, принимается глумиться над ним.

— Прекрати это, или я разнесу тебе голову! — ревел в ярости Сэм.

— Давай, сделай это! Я оставляю тебя, — ответил Бэн, отпуская насмешки, в то время как Сэм колыхался на своем пне и должен был оставаться начеку, чтобы не свалиться вообще.

— Не смейся, что за нахал?! Ну вытащи же меня как-нибудь, или я умру, сидя здесь, холодный и мокрый, — скулил Сэм, сменяя мелодию и горько сознавая, что теперь Бэн имел полное превосходство над ним.

Бэн тоже чувствовал это; и хотя был добродушным мальчиком, не мог удержаться от искушения насладиться этим преимуществом хотя бы минутку.

— Я не буду смеяться, если смогу, ведь ты на самом деле так похож на жирную пятнистую жабу, что от смеха невозможно удержаться. Я скоро вытащу тебя, но сначала хочу поговорить, — сказал Бэн успокаиваясь и садясь на маленьком клочке земли поближе к беспомощному Сэму.

— Тогда поторопись — я окостенел, словно деревяшка, пока сидел здесь на этой заковыристой старой штуковине, — рычал Сэм, недовольно поеживаясь.

— Осмелюсь возразить, ведь, как ты говоришь, когда бьешь меня по голове, «тебе же лучше». Послушай-ка, я застал тебя в затруднительном положении и не собираюсь помогать, пока ты не пообещаешь оставить меня в покое. Раз и навсегда! — лицо Бена стало суровым, когда, взглянув на своего пораженного противника, он вспомнил все причиненные им неприятности.

— Я даю тебе слово, только если ты пообещаешь никому не говорить об этом, — ответил Сэм, осматривая себя и все вокруг с большим отвращением.

— Я могу поступить, как мне хочется.

— Тогда я ничего не буду обещать! Я не хочу, чтобы вся школа смеялась надо мной, — возразил Сэм, который еще больше, чем Бэн, не любил быть выставленным на посмешище.

— Очень хорошо! Доброй ночи! — Бэн ушел, засунув руки в карманы, так спокойно, будто оставлял Сэма на его излюбленном месте отыха.

— Постой! Не торопись ты так! — кричал Сэм, видя, что если упустит это шанс, то надежды на спасение больше не получит.

— Хорошо! — Бэн вернулся, готовый к дальнейшим переговорам.

— Я пообещаю не доставать тебя, если ты пообещаешь не наговаривать на меня. Ты этого хочешь?

— Теперь, когда я думаю об этом, мне приходит в голову еще одна вещь. Я предпочитаю заключить хорошую сделку, когда привилегия на моей стороне, — сказал Бэн рассудительно. — Ты должен пообещать, что заставишь и Моза успокоиться. Он следует твоему примеру, и когда ты скажешь ему прекратить, он послушается. Если бы я был достаточно большой, то заставил бы вас придержать свои языки. Но я не таков, так что попробуем решить этот вопрос таким образом.

— Да, да, я позабочусь о Мозе. А сейчас принеси-ка палку, будь умницей. Мне ужасно зажало ноги, — начал Сэм, думая, что помощь ему досталась дорогой ценой, и тем не менее восхищаясь умом Бэна, который сумел максимально использовать свой шанс.

Бэн принес палку и уже почти положил ее между участком земли и ближайшим островком, но остановился, говоря с хитринкой в черных глазах: — Еще одна маленькая деталь должна быть улажена перед тем, как я вытащу тебя на берег. Пообещай, что ты также не будешь доставать девчонок, особенно Бэб и Бэтти. Ты дергаешь их за волосы, а они этого не любят.

— Не трону ни одну! Я бы не прикоснулся к этой Бэб даже за доллар — она царапается и кусается, как бешеная кошка, — был мрачный ответ Сэма.

— Рад этому. Она может сама о себе позаботиться. А Бэтти не может; и если ты прикоснешься хоть к одной из ее косичек, я сразу же расскажу, как нашел тебя, хныкающим в болоте, большой младенец. Вот так! — Бэн подтвердил свою угрозу, подняв палку и ударив ею по воде рядом с бедным Сэмом, убивая его последние проблески сопротивления.

— Прекрати! Я согласен, хорошо!

— Клянись верой и правдой! — потребовал Бэн, безжалостно связывая его самой торжественной клятвой, какую только знал.

— Клянусь верой и правдой, — повторил Сэм, печально отказываясь от своего любимого времяпрепровождения — потягать за косички Бэтти и посмотреть, дома ли она.

— Я пойду туда, а затем скручу пальцы в честь договора, — сказал Бэн, закрепляя палку и пробегая к зарослям. Затем он стал делать мостик от одного водоема к другому, пока не добрался до пня.