Книга Подарки фей - Редьярд Киплинг

– А говорят, – с невинным видом заметил Пак, – что там разыгралось настоящее сражение.

– Э-э, да ведь я был тогда еще зеленым парнишкой, – отозвался Уилфрид неожиданно густым, по-северному хрипловатым баском. Впрочем, он тотчас откашлялся, и голос его опять серебристо зазвенел. – Никакого сражения не было. Просто мои люди кого-то из них поколотили, а тут как раз начался прилив – на полчаса раньше срока – да и ветер задул, так что мы быстро убрались восвояси. Но самое интересное, что во время потасовки море вокруг нас так и кишело любопытными тюленями. Они то и дело выставляли из воды свои скользкие, гладкие макушки. Капеллан Эдди, мой добрый помощник, уверял, что это демоны. Да-да! Таково было мое первое знакомство с южными саксонцами – и с их тюленями.

– А вы еще когда-нибудь терпели крушение? – спросил Дан.

– Терпел, и не раз. Увы! Порой мне кажется, что вся моя долгая жизнь – одно сплошное кораблекрушение. Да-да…

И он замолчал, уставившись на латинскую надпись – точь-в-точь как старый Хобден смотрел иногда в огонь.

– А были у вас еще какие-нибудь приключения с тюленями? – не выдержала наконец Уна.

– Ах да, тюлени! Прошу прощения. О них-то я и веду рассказ. Да-да! Прошло двенадцать… нет, пятнадцать лет – и я вновь отправился к южным саксонцам, на этот раз прямо из Нортумбрии, и не морем, а посуху. Я надеялся чем-нибудь помочь этим несчастным дикарям: ну хотя бы отучить их убивать друг друга и самих себя.

– Они что, сами себя убивали? Но почему?! – изумилась Уна. Она слушала, подперев ладонью подбородок.

– Да потому что язычники. Когда они уставали от жизни (можно подумать, мы все от нее не устаем!), то просто прыгали в море. У них это называлось «уйти к Вóтану». И очень часто дело было не в голоде и не в холоде. Какой-нибудь старик мог сказать, что на сердце у него, мол, тяжко и сумрачно; или женщина жаловалась, что видит впереди лишь долгие пустые дни… И глядишь, не один, так другой уже плетется к прибрежным отмелям, и если бедняге не помешать – тут ему и конец! Приходилось бежать наперерез, а что поделаешь? Нельзя же позволить человеку наложить на себя руки только потому, что у него, видите ли, тяжело на сердце. Да-да! Удивительный народ эти южные саксонцы. Иной раз просто руки опускаются… А это что за мелодия?

Он снова прислушался к органу.

– Это она повторяет псалом к следующему воскресенью, – пояснила Уна, – «На Тебя, Господи, уповаю»… Но расскажите, пожалуйста, еще, как вы бегали по этим мокрым отмелям. Хотела бы я на вас посмотреть!

– И ты бы не прогадала: уж бегать-то я тогда умел! Король Этелуолш, тамошний правитель, предоставил в мое распоряжение пять или шесть приходов – и все на побережье: сплошная грязь и топь. И вот мы с Эдди в первый раз поехали осматривать свои владения, и вдруг смотрим – далеко впереди на илистой отмели бродит среди тюленей какой-то человек. Мой добрый Эдди недолюбливал тюленей, но привередничать было некогда, и он помчался вперед, как заяц.

– Зачем? – спросил Дан.

– Да затем же, зачем и я припустился следом. Мы-то подумали, что этот бедняга ждет прилива и хочет утопиться. Мы и сами, пока до него добрались, едва не утонули в прибрежных лагунах. В конце концов, мокрые, грязные и запыхавшиеся, мы предстали перед насмешливым взором незнакомца, который, впрочем, отвечал на наши расспросы весьма учтиво и на хорошей латыни. Нет, он вовсе не собирался «уйти к Вотану». Он просто удил рыбу на своем собственном участке побережья. Он показал нам аккуратно расставленные бакены и торфяные горки, разделявшие его владения и зéмли церкви. Он привел нас к себе домой, накормил хорошим обедом, напоил превосходным вином, дал нам провожатого до Чичестера – и вскоре стал моим лучшим другом: одним из немногих, с кем можно было отвести душу. Его родовое имя было – Мéон. Происхождения он был знатного, родился на западе королевства, образование получил, как и я, в Лионе, много путешествовал – побывал даже в Риме! – и оказался великолепным рассказчиком. Притом у нас обнаружилась уйма общих знакомых. Теперь он занимал небольшую должность при дворе Этелуолша – и, кажется, король его побаивался. Южные саксонцы не доверяют тем, кто слишком хорошо говорит… Ах да! Самое главное-то я и позабыл. У Меона был ручной тюлень-самец, старый, с поседевшей мордой. Мой друг подобрал его еще детенышем и дал ему кличку Пэдда: так звали священника в одном из моих приходов. Между ними и впрямь было некоторое сходство… Тюлень повсюду, точно пес, ходил за своим хозяином и чуть не сшиб с ног бедного Эдди при нашем первом знакомстве. Добряк Эдди его не выносил, а тот всякий раз при встрече обнюхивал его тощие ноги и сердито кашлял. Я сам не так уж любил животных и долгое время почти не замечал толстяка Пэдду, пока в один прекрасный день Эдди не явился ко мне с новостями: ему, мол, доподлинно известно, что Меон занимается колдовством!

Оказалось, каждый вечер перед сном он посылал Пэдду к морю «посмотреть, какая завтра будет погода». И когда тюлень возвращался, Меон говорил своим рабам: «Вытащите лодки на берег, Пэдда считает, что к утру может заштормить».

Я спросил об этом у него самого – как бы ненароком, – и Меон рассмеялся. Он сказал, что определяет завтрашнюю погоду просто по виду Пэддиной шкуры, да еще по тому, как он принюхивается. Так оно, видимо, и было. Когда сталкиваешься с чем-то непонятным, вовсе не обязательно сваливать это на злых духов! Или даже на добрых.

И он кивнул в сторону Пака. Тот весело закивал в ответ.

– Я и сам, – продолжал архиепископ, – стал невольною жертвой подобных заблуждений. Когда я уже пробыл в Селси некоторое время, король Этелуолш и королева Эбба приказали своим подданным принять крещение. Я не думаю, да и тогда не думал, что целый народ может искренне переменить веру по приказу короля. Похоже, дело было в другом: они тревожились об урожае. Вот уже два или три года в их краях не выпадало дождя, но едва мы закончили крестить, как разразился настоящий ливень. И все вокруг повторяли, что свершилось чудо.

– А это действительно было чудо? – спросил Дан.

– Жизнь вообще полна чудес… и все же мне представляется сомнительным, – архиепископ задумчиво повертел на пальце тяжелый перстень, – да, в высшей степени сомнительным, что чудо происходит всякий раз, когда нерадивые или недальновидные люди объявляют о своем намерении начать новую жизнь, если им за это заплатят.

Мой друг Меон прислал к священной купели своих рабов. Но сам он не пришел – и, заехав к нему в очередной раз вернуть прочитанный манускрипт, я позволил себе спросить почему. Он ответил со всей откровенностью. Поступок короля Этелуолша – это, дескать, попытка язычника подольститься через архиепископа, то есть через меня, к христианскому богу. И он не желает в этом участвовать!