Книга Постсоветский мавзолей прошлого. Истории времен Путина - Кирилл Кобрин

И вот здесь опять встает вопрос: кто же модернизирует?. В рамках системы, которую я пытался описать выше, на него есть два ответа – в зависимости от типа ситуации «модернизации». Ответ первый – «колонизатор», «завоеватель», «внешняя сила». Здесь все достаточно просто – и с мотивами, и, собственно, с инициаторами, и с действующими силами. Второй вариант значительнее сложнее – это когда импульс модернизации исходит изнутри самого общества, от ее элиты (или части элиты). Многие считают, что это случай России. Такой случай не только более сложен, он более интересен и сомнителен одновременно – об этом написана нашумевшая книга Александра Эткинда «Внутренняя колонизация»[24]. Для того чтобы начать модернизацию собственного общества, элита (или ее часть) должна сознательно поставить себя вне, но не теряя связи с обществом, иначе быстро теряется мотивация и происходит прискорбный отрыв. Во второй половине XIX века часть элиты Российской империи смогла сделать это, пусть даже результат и оказался совсем не тем, что ожидалось, это, собственно, и привело к печальному исходу через 56 лет после отмены крепостного права.

Если же вернуться к 2011 году и к болтовне тогдашнего президента Медведева, то все это кончилось еще быстрее, хотя и не так печально. Причина этого как раз в слове «болтовня». Александр Второй не только был вынужден – он действительно захотел провести реформы, «модернизацию». Дмитрий Медведев и правящая элита образца 2011 года, во-первых, никакой потребности в настоящих реформах не испытывали, а во-вторых, и не хотели на самом деле их проводить. Тут важна была риторика – и ее конкретная политическая цель, поддержание баланса между либеральными и традиционалистскими (если не сказать криптофашистскими) устремлениями разных частей элит. То есть все это было частью политтехнологической операции по обеспечиванию сохранения власти, пусть и в ином формате. Естественно, что и медведевские либеральные порывы – вместе с его «модернизацией» – начисто забыли уже году в 2013-м.

Что же до понимания необходимости реформ и вообще трансформации страны, общества, власти в условно «модернизационном», «современном» направлении, то сегодня – мы говорим уже о 2016 годе – никакой необходимости в этом нет, как нет и возможности. И дело не только в том, что идеологическим прикрытием «российской власти призыва 24.09.2011» в наши дни стала охранительная, традиционалистская, националистическая болтовня. Просто самого понимания нужности трансформации, нужности быть «современным» у выращенной в путинские 15 лет российской элиты нет и быть не может. Соответственно, те, кто еще помнит «потешную модернизацию» Дмитрия Медведева, винят в ее провале и забвении не себя, а кого-то другого. Ну как в 2011-м бюрократы из «Единой России» ханжески жаловались на собственный народ, в котором якобы «не изжито крепостное сознание».

Смысла нет, но все держатся

Вспомним два относительно недавних события, которые – если забыть о воспаленной публицистике и кислых смешках – могут рассказать немало интересного об историко-политическом мышлении российской власти, предоставить в наше распоряжение первоклассные пробы нынешнего российского цайтгайста. Первое из этих происшествий наделало немало шуму, причем комического свойства; над героем его издевались все кому не лень[25], хотя грех, конечно, издеваться над несчастным человеком, которого и поставили-то на его нынешнее место, чтобы сделать объектом насмешек. Речь идет о премьер-министре РФ Дмитрии Медведеве, который 23 мая 2016 года, посещая Крым, решил пообщаться с не очень эффективно отсеянным «народом». Его ответ на жалобы о том, что пенсия маленькая и, к тому же, не индексируется, был настолько наивно-циничным, что даже бывалые зубоскалы развели руками и почти пожалели неловкого премьера. Как известно, Медведев сказал буквально следующее: «Мы вообще не принимали [индексацию]. Просто денег нет сейчас. Найдем деньги – сделаем индексацию. Вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья». Действительно, сложно сказать, чего здесь больше: цинизма или глупости; однако те, кто тут же стал издеваться над Медведевым, неправы. В каком-то смысле он ведь искренен. Денег на индексацию пенсий – именно у его правительства и именно в условиях нынешнего политического режима с его системой приоритетов – действительно нет. Так что остается только пожелать согражданам переждать столь тяжелые времена, и не такое бывало.

Не стоит недооценивать Медведева. Просто премьер (и экс-президент) сделал жест философский, в духе Людвига Витгенштейна, утверждавшего, что цель философии не в изобретении новых фактов, а в размещении уже существующих (тех, в которых мы наверняка уверены) в наилучшем порядке. Вот Медведев и разместил – денег в бюджете на индексацию нет (первый факт), никакого желания и потребности искать деньги для индексации у власти нет (второй факт), остается только пожелать гражданам не сильно переживать по этому поводу и как-то выжить (третий факт). Порядок идеальный, так что ничего смешного.

Второй уровень гораздо интереснее, хотя тоже имеет отношение к очевидным фактам. Дело происходило в Крыму, который был захвачен Россией за два года до того. Захват Крыма происходил под лозунгами «восстановления исторической справедливости» и «заботы о русскоязычном населении». Как мы знаем, забота о населении Крыма – которое в большинстве своем вроде бы проголосовало (пусть и не на законном референдуме) за российскую оккупацию – не была проявлена властью должным образом. Не буду описывать здесь все проблемы, возникшие в результате крымского аншлюса, – они общеизвестны. Причин тому несколько, от тотальной российской коррупции и цементного цинизма Кремля до экономического кризиса, который, хоть и затормозился несколько, все же продолжается. В любом случае «денег сейчас нет». Соответственно, и «заботы» никакой не получилось – жители Крыма на самом деле Российскому государству не нужны. Пишу это безо всякого публицистического темперамента, просто констатирую факт. Они не нужны, так как Крым захватывали совсем не ради его жителей. Это сделали ради совсем другого, что описывается, крайне неточно, формулой «восстановление исторической справедливости». История же в понимании российской власти (и, увы, значительной части российского общества) к «людям» имеет весьма опосредованное отношение. Она о другом, соответственно, «историческая справедливость» тоже о другом. О чем? И здесь нам на помощь приходит второй инцидент с российскими руководителями.

В конце мая 2016 года состоялось заседание президиума так называемого Экономического совета при президенте РФ, на котором выступил Алексей Кудрин. Кудрин возглавляет Центр стратегических разработок (ЦСР), который вроде бы должен неолиберальным образом влиять на загадочную (на самом деле, отсутствующую) экономическую политику президента. Учитывая относительную близость Кудрина к Путину, на него возлагают умеренные надежды умеренные законопослушные российские либералы, которые превозносят успехи этого экономиста в 2000-х годах в деле создания финансовых резервов. У главы ЦСР с его совершенно очевидной программой действий (урезание госрасходов, упор на развитие частного бизнеса, улучшение инвестиционного климата в стране и прочие давно известные вещи) есть соперник, занимающий странную должность бизнес-омбудсмена. Борис Титов неолиберальным предложениям противопоставляет этатистские меры в духе идей британского экономиста первой половины прошлого века Джона Мейнарда Кейнса – увеличение госрасходов, усиление роли государства в экономике, выпуск дешевых денег, инфляционная политика и т. д. Путин, считающий баланс мнений вокруг себя идеальным бэкграундом собственной власти, пока придерживает обоих советчиков на примерно одном расстоянии, благосклонно прислушиваясь то к одному, то к другому. То есть не «благосклонно» на самом деле, а «равнодушно», ибо все эти отвлеченные, как ему кажется, споры к реальности не имеют отношения. И он прав. К реальности политического режима Путина образца 2016 года никакие экономические теории действительно не имеют отношения, ибо они всегда используются не в тех целях, для которых они сформулированы, – не для создания мощной, хорошо работающей современной экономики, обеспечивающей гражданам страны нормальный уровень жизни. Неолиберальные разговоры о свободном рынке, кейнсианские проповеди о необходимости государственного управления и поддержания высокого инфляционного спроса – все это нужно власти только для того, чтобы (а) избегать прямой ответственности за собственный провал в социально-экономической сфере, для чего под рукой всегда должен быть мальчик для биться, (б) создать видимость общественно-политической дискуссии о «судьбах страны», видимость политики, в конце концов, в условиях, когда никакой политики в стране нет. Верховная власть, парящая над этими разговорами – которые продолжают, странным образом, волновать остатки политически-ангажированных, крайне малочисленных групп населения, – как бы выводит себя из процесса обсуждения и даже принятия стратегических экономических решений. Власть выше этого. Власть не про экономику. Власть – помещик, а делами занимаются управляющие поместьем. Если кто из управляющих что-то не то сделал, то виноват именно он – и будет заменен другим.