Книга Зона контакта - Илья Твиров

Делать было нечего. Григорий находился не в лучшем состоянии, чтобы сопротивляться допросам, тем более, если они будут вестись с пристрастием.

– Я схохласен, – сказал Мезенцев, морально готовясь к трудной беседе.

Незнакомец хлопнул в ладоши, потер одну руку об другую.

– Я знал. Я знал!! – воскликнул он столь радостно, словно на краткий миг перенеся в свое детство и получил в подарок дорогущую машинку на пульте управления. – Меня, собственно, не так много интересует. Вы ведь с господином Кондратьевым довольно близкие люди, так?

Глупо было утаивать истину, которая была многим известна.

– Тхак. Тфаа гхотха снаем друх дйухха, – прошипел Мезенцев.

– Отлично, просто отлично, – расплылся в улыбке незнакомец. – А раз два года вы друг друга знаете, то наверняка должны быть в курсе его секретов. Так?

«Вот значит в какую сторону собирается склонять беседу этот затейливый дядечка, – подумал Мезенцев. – Интересно.»

– Смотйя кхахие секйетхы, – аккуратно ответил Григорий.

– Например, про то, что Михаилу Кондратьеву известно о делах генерала Суворова. Это, собственно говоря, мой первый вопрос, а второй касается некоего Максима Долматова. Полагаю, вам знакомо это имя? Или может быть вы предпочитаете его позывной? Как там, Удав? Я ничего не путаю?

– Утафф, – Мезенцев подтвердил слова незнакомца.

– Да, я знаю, – с готовностью кивнул дознаватель. – Так вот, что вы о нем знаете? Что вам известно? Меня интересуют все, подчеркиваю это слово, абсолютно все подробности. Удовлетворите мое любопытство?

Григорий бы с радостью это сделал. А еще с большей радостью, проломил бы череп этому придурку. Но в настоящее время силы оказались не равны, и парню пришлось играть по чужим правилам.

– Кхонтратьефф фместе с Максом отпьяафились на тачу к генейалу. Он претатель. Нушны докасательстфа…

Чем больше он говорил, тем хуже слушались его язык и губы. Мезенцев почувствовал как его жевательные мускулы наливаются свинцом, начинают болеть зубы. Он почувствовал горько-соленый привкус крови.

– Доказательства измены генерала Суворова, я полагаю?

– Аха. Я… снаю, что он послал наемникоф сса… мной.

Глаза дознавателя буквально пригвоздили Мезенцева к койке.

– Вам удалось… как же это назвать…, прочесть их, я прав?

– Ф некхотором роде.

– Поразительно, – сказал он, – выше всяких похвал. Итак, что вам еще известно о господине Кондратьеве?

А что ему еще было о нем известно? По большому счету ничего. Если у Михаила и Макса существовали какие-то сторонние планы, то они не сподобились посвятить в них Григория. Зачем, если парень был далек от рабочих кондиций и ближайшее время обязан был провести в стационаре.

Мезенцев об этом так и сказал, чем поверг господина в белом халате в тягостное раздумье. Тот надолго ушел в себя, подошел к окну и стал сосредоточенно наблюдать за улицей. Молчание длилось как минимум пару минут, после чего дознаватель резко обернулся, щелкнул пальцами и произнес:

– Нет, мил человек, так дела не делаются. – Он замотал головой, словно отказываясь поверить в то, о чем только что подумал. – Я вынужден пойти на крайние меры. Извините, но ваша голова, точнее информация, которая содержится в вашей голове, для меня чрезвычайно важна. И я обязан знать все, что знаете вы.

– Штхо фы имеетхе…

Опешивший Мезенцев не успел договорить, как в палату заявился еще один тип, худой, неказистый и мрачный. При себе он имел небольшой кейс, который тут же разместил на столе перед монитором.

– Мне очень жаль, – произнес дознаватель, – но я не могу ничего с собой поделать. Работа и результаты – превыше всего, молодой человек. Пожалуйста, поймите это и постарайтесь меня… нет, даже не простить, а просто понять. Чисто по-человечески.

У Григория внутри все оборвалось.

– Штхо фы сопираетесь…

– То, чего не собирался делать с вами, но то что вынужден делать. Сейчас вам введут препарат, и вы станете очень сговорчивым. В простонародье его называют сывороткой правды. Я называю это спецпрепаратом или десяткой. Не буду вдаваться в подробности, почему десятка а не, скажем, восьмерка или шестерка, это не интересно. Могу сказать лишь, что спецпрепарат отлично себя зарекомендовал и великолепно работает. Естественно, кому-то нужна доза больше, кому-то меньше. У каждого свой волевой порог, который, в любом случае, нужно преодолеть. Я уже проделывал это не единожды, и процедура сия мне досконально знакома, правда в вашем случае есть одно небольшое «но»: вам уже вводились специальные препараты, эффект от которых вы сейчас можете наблюдать на своем… хм… лице. А химия – наука не такая уж и простая, и пока что не универсальная. Одни препараты вполне себе неплохо взаимодействуют с другими, а вот другие… либо теряют свою эффективность, девствуя в сочетании, либо вызывают побочные эффекты, зачастую фатальные. Мне очень жаль, молодой человек, но в вашем случае вам ничего не остается как только дождаться смерти. Она не будет мучительной, хотя, вполне возможно, она будет долгой. К тому времени вы уже перестанете что либо понимать и адекватно воспринимать окружающий мир, со всеми вытекающими…

Тем временем, пока дознаватель со вкусом живописал Мезенцеву преимущества и недостатки сыворотки правды, его ассистент деловито раскрыл чемоданчик, извлек из него ампулу, содержимое которой спустя несколько мгновений перекочевало в обыкновенный одноразовый шприц.

– У нас все готово, – скрипучим, неприятным, режущим слух голосом проскрежетал он.

– Раз готово, то приступайте, – велел дознаватель.

Худощавый медленно подошел к вертикальному штативу с установленной на нем капельницей, перекрыл клапан подачи жидкости.

Григорий зашипел, попытался отстраниться от нависшего над ним человека. Безуспешно. Тело его не слушалось, сил сопротивляться практически не осталось. Он находился в настолько подавленном состоянии, что сейчас не мог, казалось, даже пальцем пошевелить.

Ассистент ловко извлек катетер из вены, отбросил ставшую бесполезной трубку. В его глазах сверкнул огонь превосходства. Он наклонился, примеряясь.

Игла коснулась бледной человеческой кожи.

Дверь в реабилитационную палату распахнулась от удара ноги. Раздались два сухих щелчка, и человек со шприцом, забрызгав Мезенцева собственной кровью и осколками костей черепа, плюхнулся на пол. Вслед за ним упал дознаватель, не успевший толком понять, что происходит.

В помещение ворвались две живые тени, быстро оформившиеся в человеческие фигуры.

– Живой, – с облегчением выдохнул первый, оказавшийся Михаилом Кондратьевым.

– Надо уходить, – коротко бросил Макс.

Он развернулся в сторону открытой двери, словно ожидая появления непрошенных гостей.