Книга Свита мертвой королевы - Юлия Андреева

– Лодка-то пропала! Самая большая в деревне лодка, совершенно новая! – причитал староста. – Людей, конечно, тоже жалко, но кто вернет лодку?

– Не вопи. Может, твою лодку уже давно в море унесло. Как мы тебе ее поймаем? – оттолкнул старосту Альвару, по всей видимости, уже начинавший трезветь и понимать, в какую глупость ввязался.

– Ну да! Стали бы пираты, поубивав людей, терять лодку! – Староста отошел от Альвару, продолжая причитать и молиться.

– Он прав, – наконец-то решилась сказать я. – Рыбаки были убиты, а кому нужно просто так убивать? Ясно, что у них забрали улов, сети и саму лодку.

– Но кто забрал? И как вернуть? – выл староста.

– Скажи, какова была твоя посудина? – я подошла к нему, для верности тряхнув его за плечо, чтобы малость пришел в себя.

– Широкая в боках, синего цвета с белой полосой и гербом нашего сеньора в виде двух перекрещенных мечей, – затараторил староста, его лицо при этом порозовело, седая борода развевалась на ветру.

– Синий цвет… – я задумалась.

Синий цвет можно забить только черным. Мне было известно это со времен своего детства. Синюю одежду нельзя перекрасить ни в красный – выйдет фиолетовый, ни в желтый – получишь зеленый. Что же касается лодки, то вряд ли кто-нибудь из тех, кто грабит рыбаков и ворует лодки, таскает при себе желтую краску. В то время как черная может изменить любой цвет.

Придя к такому выводу, я предположила, что захватившие лодку пираты пожелают первым делом перекрасить краденую посудину и что следует искать широкую в боках лодку черного цвета. Я добавила, как еще дон Санчус рассказывал мне, что, забрав в бою корабль, пираты первым делом делают его кораблем-призраком, нарекая другим именем, перекрашивая, ставя новые паруса. Они меняют внешний вид корабля, потому что не в состоянии изменить саму его форму, добавить мачты или сделать другую плотницкую работу, на которую нужно больше времени.

Выслушав мои объяснения, Альвару сообщил, что мы сейчас же собираем пожитки и идем до Синиша, куда, скорее всего, и увели лодку, чтобы продать. Синиш был ближайшим портовым городом, кроме того, это было нам по пути, так что, даже не отыскав лодки, мы ничего не теряли. Вместе с нами до Синиша решили пойти и местные рыбаки во главе со старостой. Там, кроме всего прочего, находился дом местного сеньора и личного друга Альвару.

Все отправились вдоль берега. Миновав бухту, в которой перед этим были выловлены погибшие, мы прошли еще совсем немного, когда обнаружили на берегу и на воде следы черной краски. Конечно, пираты красили лодку здесь, сразу же после того, как угробили команду, а значит, дня три назад. Мы рассчитывали, что они теперь пожелают продать лодку в Синише, ведь зачем пиратам рыбацкая лодка? Не занятие же свое им менять, в самом деле?

Едва мы вошли в Синиш и добрались до пристани, как староста начал показывать нам на черную широкую в боках лодку, подпрыгивая и вопя, что это его собственность. Альвару вынул меч и велел своим людям окружить мирно стоявшую у пристани посудину, после чего староста спустился в лодку и, обследовав ее, сообщил, что не ошибся. Оказалось, лодку привели только вчера и здесь оставили на хранение вплоть до завтрашних торгов.

Выставив возле лодки пост, весьма довольный таким поворотом событий, Альвару отправился в дом к своему другу и рассказал о произошедшем. Он предъявил в качестве потерпевшего старосту рыбацкой деревни, а в качестве свидетелей – прибывших с ним рыбаков. Результат моего расследования любовник присвоил себе, греясь в лучах собственной славы и радуясь сверх всякой меры.

На следующий день был схвачен человек, доставивший в Синиш краденую лодку. Его отправили в тюрьму, и я не знаю, чем кончилось дело, за исключением того, что староста получил назад свою лодку, а с нас не взяли ни гроша за съеденную и взятую с собой рыбу. Кроме того, теперь мы были местными героями и целую неделю ели и пили у сеньора Синиша, почивая на лаврах.

Через неделю, с раннего утра, нагруженные подарками и провиантом, в сопровождении двух музыкантов и одного веселого жонглера ножами, умевшего делать сальто в воздухе, мы выехали в Бежа, куда добрались до захода солнца.

Глава двадцать вторая. О том, как можно получить графский титул

Я была уверена, что за два года войны графиня Альвару либо догадается бежать из дома своего мужа, либо найдет способ свести счеты с жизнью. Так как только сумасшедший мог вообразить, что граф откажется от мести за предательство и смерть Инес.

Я слышала, будто бы Альвару нашептывал принцу о необходимости казнить и меня – за то, что оставила госпожу в опасной для нее ситуации, а не прикрыла своим жирным телом. На что добрейший дон Педру возразил ему, сказав, что я выполняла приказ доньи Инес и спасла его детей от неминуемой смерти, а следовательно, заслуживаю по меньшей мере награды, но уж никак не пыток и казни.

Альвару был вынужден признать доводы его величества единственно правильными, добавив, впрочем, что казнить можно и ради успокоения нервов, а не обязательно ради достижения призрачной справедливости. Он действительно смирился с неизбежным и не предал меня смерти, хотя и награды я не дождалась.

Вернувшись в Бежа, Альвару не отвез меня в мой дом, о чем я в тайне мечтала, а, как ни в чем не бывало, повернул прямо к себе, принуждая меня следовать за ним со всем моим добытым на войне скарбом.

Веля мне не отставать, граф влетел на высокое крыльцо и в несколько прыжков одолел мраморную лестницу, оказавшись наверху рядом с вышедшей приветствовать его супругой. Смерив ее веселым взглядом и дождавшись, когда я догоню его, Альвару взял нас обеих под руки и потащил в спальню. Поняв, куда мы идем, я заупрямилась, смущаясь пикантностью ситуации. Но Альвару ущипнул меня за руку, увлекая за собой. Полагаю, с миниатюрной графиней ему было намного проще, нежели со мной.

Открыв дверь в спальню и втолкнув нас туда, он выхватил из-за пояса кинжал и, угрожая им, велел нам раздеться. Мы не двигались с места, в недоумении глядя то на взбесившегося Альвару, то друг на друга.

В конце концов граф подлетел к своей жене и начал срывать с нее платье. Бедняжка плакала, умоляя мужа не унижать ее при мне, но тот оставался неумолим. Раздев жену, он подскочил ко мне и без церемоний вытряхнул меня из одежды. Потом, оглядев нас, граф велел снять украшения и гребенки и сложить их на разные стулья.

Когда с кольцами и браслетами оказалось покончено, он приказал снять туфли, после чего сгреб мой скарб в один узел и, бросив его донье Литиции, велел той одеваться. Одежду жены, ее обувь и украшения он вежливо разложил передо мной, а когда я возразила, что платье госпожи будет мне мало, позвал служанку, велев ей помочь мне. При этом он был подчеркнуто вежлив, называя меня то своей дорогой женушкой, то драгоценной супругой, а то и попросту графиней Альвару.

Когда маскарад завершился, Альвару выгнал из спальни ничего не соображавшую служанку, приказав запереть дом, не впуская и не выпуская никого.