Книга Чейзер. Крутой вираж - Вероника Мелан

– Нет, благодарю.

– Замена стабилизаторов поперечной устойчивости?

– Не стоит.

– Керамическое сцепление?

– Я не так часто участвую в гонках.

– Разве?

– Угу.

– А кажется, что часто.

– Призы не важны – важна безопасность, а с керамическим сцеплением забарахлит холостой ход.

Теперь собеседник смотрел на нее с восхищением и застывшим в глазах вопросом: «Как? Как ты все это могла узнать – девчонка, соплюшка, синеглазый ангелочек, который приперся в короткой юбке и на восьмисантиметровых шпильках?»

Как? От него же. Поживи с водителем – станешь водителем. Если не практиком, то уж теоретиком точно.

Через несколько секунд Аллертон, сообразивший, что выдал-таки все эмоции крупным текстом на лице, вновь прочистил горло и сделался невозмутимым:

– А как насчет тюнинга салона? Перетянуть тебе обшивку, заменить руль и сиденья, установить колонки или светодиоды?

Эх, ей бы хотелось всего вышеперечисленного и, да, всего того, о чем было вопрошено ранее, вот только стоимость подобного ремонта вылилась бы почти в полмиллиона долларов. А полмиллиона и примерно три недели непрерывной работы – не слишком ли высокая цена за один-единственный проигрыш? Когда семьдесят пять тысяч стоит один только «Авалон».

Пришлось шмыгнуть носом, затянуть горловину у раскрывшегося мешка с хотелками и чинно покачать головой.

– Замены двигателя и коробки будет достаточно.

Глаза Мака хитро блеснули.

– И полировки кузова бархатной тряпочкой.

Лайза с готовностью кивнула.

– Точно! Совсем забыла – и полировки кузова бархатной тряпочкой!

* * *

Она была вменяемой, психически здоровой, но не полностью адекватной, чем изредка напоминала ему залетевшую в код гениальную компьютерную программу, которую по незнанию принимали за вирус.

Лайза Дайкин.

В своем уме? Определенно. Трезвой памяти? Однозначно. Вот только что-то в ней было не так, что-то не сходилось, и именно из-за этого чего-то Мак пригласил ее к себе в гараж. Он мог бы осмотреть ее авто один, тем более что и осматривать его острой необходимости не было: завтра его отгонят в профессиональную мастерскую, где за сутки выкрутят старый мотор и заменят его новым. Там же заменят и основные узлы, и лишь через день в дело снова вступит он – все проверит, запрограммирует, подтянет-затянет, отполирует.

И теперь Аллертон, копаясь под поднятым капотом, не столько занимался чем-то необходимым, сколько наблюдал за сидящей в старом кресле с потертой кожаной обивкой гостьей, одна нога которой располагалась на земле, обутая в туфлю на шпильке, а вторая была боса (туфля сброшена) и, невзирая на задравшуюся юбку, подтянута к себе. Удобная поза, ничего не скажешь, расслабленная – кажется, что Лайза когда-то и где-то просиживала так часами.

«В подобном гараже?»

Взгляд в сторону, руки на подлокотниках, ни тени смущения. Перед задумчивым лицом гостьи вертелись и переливались в солнечном свете пылинки, а она рассеянно покусывала белыми зубами кончик мизинца.

Черт, лучше бы она пришла в джинсах и кроссовках. Хотя кому он врет? Его возбуждали не столько шпильки, юбочка или голые ноги, сколько ее совершенно невинный, расслабленный и естественный вид. Гармоничная картина: «Девушка и гараж».

Она не прыгала вокруг него, не совала голову под капот, не пыталась быть навязчиво полезной или очевидно умной (хотя, судя по диалогу в доме, определенно могла бы), не спрашивала: «Какой ключ подать?» Она вообще не смотрела на Мака – что он там делал, зачем?

Чейзер вновь пришел к выводу, что некоторая неадекватность в девушке так или иначе присутствовала.

Если всей своей тщательно выстроенной манипуляцией с гонкой Лайза хотела приблизиться к нему, Чейзеру, то сейчас, получив необходимый шанс, просто обязана была виться рядом: как бы случайно тыкаться в его торс грудью (прелестной, надо признать, грудью), касаться своими пальцами его, пахнуть на всю округу духами, болтать без перерыва…

Духами она действительно пахла – тонкими, изысканными, нежными – и совсем чуть-чуть. Говорила, как он заметил, крайне мало и всегда по существу. Вертелась рядом? Кажется, она вообще забыла о том, что в этом гараже помимо нее находится кто-то еще.

Мак достал с полки мятую тряпку, наклонился над двигателем и принялся чистить одну из трубок от жирной копоти.

Лайза молчала; какое-то время тишину гаража нарушало лишь равномерное поскрипывание очищаемой резины; им самое время поговорить. Вот только о чем спросить: что она все-таки тогда делала у его ворот? Давно ли знакома с Элли? Как получилось, что так легко позавчера выиграла гонку? Почему отказалась от «полного» ремонта? Почему с самой первой их встречи ведет себя… странно?

«Да уж, адекватный вопрос».

Чейзер решил начать с простого. Перестал шоркать детали, разогнулся, посмотрел в сторону кресла:

– Я все хотел спросить: кто учил тебя водить?

Расположившаяся за столбом из крутящейся пыли девушка перестала кусать мизинец, отняла его от губ и взглянула на механика с загадочной хитрецой:

– Один мастер.

Мастер? Спасибо, хоть не стала врать: «Сама». Самостоятельно такому не учатся, только под чутким руководством. Но все-таки чьим?

– Что за «мастер»? Имя есть?

– Есть, но ты его не знаешь.

Она странно мигнула.

– Я многих знаю.

Он не врал. На четырнадцатом он действительно знал многих – даже большее количество людей, чем хотел бы, – а уж тех, кто прилично гонял по дорогам, знал наперечет.

Теперь Лайза смотрела не в сторону – она смотрела задумчиво и прямо на него.

– Нет, его не знаешь, потому что его здесь больше нет.

Мак удивился:

– Что значит «больше нет»? Умер?

– В каком-то смысле.

– Я тебя не пойму. Если человек умер, то говорят «умер». Если жив, то говорят «жив». Нельзя умереть «в каком-то смысле».

– Можно, – прошептали с кресла так тихо, что он едва расслышал.

Что за загадки одна сложнее другой? Чейзер отложил тряпку, уперся руками в прохладное железо и посмотрел в сторону кресла – гостья теперь выглядела подавленной: взгляд потух, губы поджались, тело съежилось. А на лице – он удивился – будто лежала печать старости и мудрости. Такой не бывает у молодых…

Что за черт? Просто не хочет выдавать имя? Навряд ли. Ведет себя естественно, страдает, не играет – игру бы он распознал.

– Значит, – мозаичные кубики все никак не складывались в его голове, – нет на четырнадцатом уровне того мастера, который тебя учил?