Книга Семь портретов - Александра Флид

– Здесь подают хороший кофе? – спросила она, когда им принесли их заказ

– Не знаю, я здесь впервые. – Он поднес чашку к лицу и покачал ее в руках, а потом вдохнул аромат, поднимавшийся от горячего напитка. – Кажется, что вполне достойный. Не знаю, понравится ли вам.

Рита сделала маленький глоток, а потом прикрыла глаза и сладко вздохнула.

– Я люблю кофе, – сказала она, открывая глаза и улыбаясь.

Он сидел неподвижно и смотрел на нее с выражением, которого она не могла понять. Ей казалось, что она выглядит глупо, и она припомнила его слова о прохожих. Люди шли по тротуару мимо них, но Артур не обращал внимания на незнакомцев.

И все же, она не жалела, что они выбрали столик на улице – погода действительно была прекрасной.

Глава 22 Артур. Встреча у Конрада

Весь апрель и начало мая Артур заходил за Ритой, а после они шли гулять. В этом было что-то странное, но в то же время успокаивающее – даже если она не могла выйти из дома, то с удовольствием приглашала его внутрь, угощала чаем, и даже работала в его присутствии. Иногда Рита выносила в гостиную свои картонные заготовки, и он подолгу наблюдал за тем, как она разрезает листы на небольшие карточки, размечает места для марок и пользуется трафаретом. За работой она становилась более разговорчивой, и он чувствовал себя свободнее. Наверное, это было связано с тем, что ее глаза были постоянно заняты рисунками и шаблонами, и она не глядела на него. Так было проще, и Артур начал больше разговаривать с ней.

В один из дней она спросила его, есть ли у него любимая книга, и Артур даже растерялся.

– Да, но я не знаю, приходилось ли вам ее читать…

– А ты расскажи мне.

– Это Виктор Гюго, я эту книгу сто лет в руки не брал.

– Но ведь ты помнишь ее?

– Наверное, что-то осталось в памяти.

Она подняла взгляд, на миг оторвавшись от работы.

– Ну, так расскажи, о чем она.

И Артур начал рассказывать страшную историю о человеке, который был вынужден носить маску смеха. Книга так и называлась – «Человек, который смеется». Он и сам удивился тому, как хорошо ее помнил. Поначалу рассказывать было непросто, и он запинался, а также останавливался, чтобы перевести дыхание.

– Ты не обязан рассказывать все сразу, – заметив, что ему тяжело, сказала она. – Продолжишь в следующий раз.

С тех пор у них появилась новая традиция – он рассказывал ей все, что успел прочитать за время своего непродолжительного отрочества, а она работала и иногда задавала ему вопросы. В этом постоянстве присутствовала собственная неуловимая прелесть, но этого было недостаточно.

Он полагал, что у нее стало больше работы, поскольку Рита все чаще оставалась в доме и отказывалась выходить на прогулку. Однако дни становились длиннее, и вечером ему хотелось ходить по улицам, а не сидеть в полутемной комнате с тяжелыми портьерами. Поэтому, набравшись смелости, в очередной раз он прямо спросил у нее, нужна ли ей помощь.

Рита вздохнула.

– Я не хочу выходить на улицу без плаща.

Честность заслуживала уважения, но Артур не испытывал никакого желания хвалить ее за такие мысли.

– Почему?

– Ты прекрасно знаешь, почему.

– Хотел убедиться в том, что я не ошибаюсь. Как же вы ходите на почту и за покупками?

– Пару раз в неделю это можно пережить.

Она склонилась над трафаретом, прижимая очередную карточку к поверхности резного изображения, и ее опущенные ресницы почти светились, наполняясь лучами заходящего солнца. Можно ли считать её некрасивой? Он в тысячный раз разглядывал очертания ее профиля и губ, различал оттенки каштановых волос, наблюдал за тем, как двигаются ее плечи, когда она переставляет детали и меняет положение. Кто мог бы назвать некрасивой такую женщину? Артур был готов спорить на все деньги в мире, что Рита была прекрасна.

Но, вопреки всему, он знал, что ее не занимает лицо или обаяние – Артур был уверен в том, что Рита ненавидит свое тело. И он был абсолютно прав.

– Я хотел показать вам место, где я отпечатываю фотографии.

Решив обойти острый угол и не задевать больную тему, Артур пошел окольным путем.

Эти слова сразу же привлекли ее внимание, и она отложила карандаш, выпрямляя спину. Ей не обязательно было говорить – он видел, что Рита терзается сомнениями.

– Когда?

– В воскресенье.

Победа. Небольшая, незначительная, но прекрасная победа, которую удалось одержать, не пролив ни капли крови.

– В котором часу?

– Я мог бы зайти в десять.

Она все еще сомневалась, хотя Артур уже точно знал, что она согласится. Это было даже жутко – решение, которого еще не знала она сама, было известно ему. Он лишь ждал словесного подтверждения.

– Хорошо, я согласна. Мне очень любопытно. А Конрад не позволит посмотреть, как именно проходит печать фотографий?

– Нет. По крайней мере, мне он этого никогда не показывал, – вздохнул Артур.

В том и было все дело – Конрад всегда выпроваживал его на час или даже два, а потому Артуру приходилось слоняться по улицам. Он поступал не очень честно, но пригласить ее к Конраду означало еще и отправиться в город на прогулку, хотя Рита ничего об этом не знала.

– Очень жаль, а было бы интересно посмотреть. А что за фото ты будешь печатать на этот раз?

– Я фотографировал ваш дом.

Она удивленно подняла брови.

– Зачем?

Точного ответа он дать не мог, но только теперь начал понимать, что поступил не очень красиво – стоило попросить у нее разрешения, прежде чем браться за камеру.

– Не знаю. Мне показалось, что он выглядит очень привлекательно, когда живая изгородь в порядке. Весна изменила его, и я подумал, что стоит сфотографировать вид на парадный вход и в остальные времена года. Просто хотел проследить за тем, как все меняется. Я прошу прощения, что говорю так поздно.

Рита засмеялась:

– Артур, все дома выглядят иначе, когда меняется время года. Абсолютно все, так что можешь фотографировать все, что душе угодно. К тому же, зданию все равно, запечатлевают его на снимках или нет. Просто я удивляюсь тому, что ты не нашел ничего более интересного. В конце концов, мой дом ты видел уже много раз, и мог бы выбрать что-то покрасивее.

– Так вы не сердитесь?

– Нет, с чего бы. Если бы я тебя не знала, то наверняка почувствовала бы нечто вроде гнева, но теперь ты мой друг, так что можешь фотографировать все принадлежащие мне неодушевленные предметы, не спрашивая разрешения. Правда, потом, я надеюсь, что ты не станешь жаловаться на то, что потратил пластины впустую.