Книга Контрразведчик - Денис Козлов

Уже когда Михайленко сел за руль и пытался покинуть хвост колонны, старлей услышал сквозь рев моторов бас Сорокина. Посмотрев в зеркало, Максим обмер. Сорокин огромными шагами бежал по автодороге, держа под мышками двух людей в форме и зажав в ладонях папку с документами. Михайленко, не глуша мотора, выскочил из машины навстречу однокурснику.

— Вот тут все, — тяжело дыша, сказал Сергей, заполнив воздух на пять квадратных метров в округе перегаром. — А теперь — поезжай.

— А ты, а что это все? — не мог понять Максим, глядя на полумертвые тела с лицами, искаженными ужасом, под локтями Сорокина.

— Поезжай, — повторил он и повернулся к Михайленко спиной.

На дорогу с проспекта повернули несколько машин с включенными мигалками. Сорокин разжал руки и поднял их вверх. Прикованные наручниками милиционер и автоинспектор безвольно повисли в воздухе.

Колонна тронулась, и старший лейтенант утопил ногой педаль газа. Моздок вскоре пропал из виду.

— Друг, поди? — подал голос прапорщик.

— Угу, — ответил Максим, давая понять попутчику, что продолжать разговор у него нет желания.

— Молодость, — крякнул в кулак прапор. — Торопишься, спешишь и лишь потом спрашиваешь себя: зачем, куда? Ну, и ладно. Природа у всех одна.

— Я в Ханкалу, а вам куда? — спросил Максим.

— Мне в Урус-Мартан. Но тоже через нее, проклятую.

— Скоро будем. К ужину, думаю.

По лобовому стеклу забарабанил дождь. Вышедший со стороны КПП офицер, не решившись мокнуть, плюнул на пересчет количества машин в колонне. Махнув рукой в сторону Чечни, он снова ушел под защиту вагончика, служащего комнатой дежурного по войсковому наряду.

— К ужину? — вдруг нарушил молчание прапорщик. — Если все хорошо будет, то и к обеду успеем.

— Так сейчас уже почти обед?!

— Хм… — прапорщик как-то печально посмотрел на лейтенанта. — Я про завтра.

— Ха, — рассмеялся в голос Михайленко. — Ну, колонну-то не черепаха и не улитка ведет. Домчим, конечно, сегодня!

Прапорщик только поднял брови и покачал головой.

Максим рассчитал, что уже через пять часов он должен быть в Ханкале. А там… расскажет все, что увидел и услышал. И пусть они решают, что будет с ним дальше. Но случилось непредвиденное, что, впрочем, на этой войне случалось чаще, чем то, что можно предвидеть или спланировать. На подъезде к Наурской офицер на КПП остановил колонну. Максим спрыгнул с «УАЗа» и уже при подходе к пропускному пункту услышал зловещее «Стоп-колеса. До завтрашнего утра никаких передвижений по этой трассе».

— Твою мать… — пронеслось в гуле глохнущих моторов боевой техники.

— Мать моя женщина, — повторил Максим и пошел обратно к машине.

Прапор, закинув старый, видавший, судя по всему, еще времена Буденного, вещевой мешок за спину и держа в руке автомат, стоял с довольной улыбкой возле «УАЗа».

— Откуда вы узнали?

— С утра артиллерия била по надтеречному каналу в сторону Мекен-Юрта… А потом — ты ж видел, сколько колонн мимо нас пронеслось в сторону, пока мы у моста в Моздоке остановились. И «вертушки» туда же полетели. Значит, крупная операция. А раз операция — не пустят туда такие колонны, как наша.

— Да, наблюдательность у меня хреновая.

— Не. Опыту мало. Я все это примечаю навскидку. Не первая же война.

— А сколько? — улыбнулся Максим.

— Да уж и со счету сбился…

— Вы, никак, еще печенегов помните и поход на Царьград? — подколол Максим старика.

— Печенегов-то нет, — приосанился задетый прапор. — А вот Афганистан, а позже Куиту-Куанавале — помню хорошо.

— А, — Максим, сообразил, что, глупо пошутив, совершил ошибку. — Афган знаю. А вот Куиту-Куанавале? Это где?

— Ангола, — кинул старик. — Ангольский Сталинград. Там мы вместе с кубинцами схлестнулись со спецами из ЮАР и США. Жаркое дело. А после Анголы — почитай, все наши внутрисоюзные войны. Ну, и Чечня, само собой. С первой начиная. Мало?

— Нет… — Максим по-иному смотрел на желтушного прапорщика.

— Продуманный, — протянул он руку Максиму.

— В каком смысле? — не понял старлей, но руку пожал.

— Фамилия моя Продуманный.

— Михайленко, — сообразил наконец Максим.

— Чего толку-то в машине сидеть, товарищ старший лейтенант. Может, прогуляемся, осмотримся? Через час-другой тут колонн десять будет из тех, кого в Моздоке забыли предупредить об операции.

— Я хочу нагнать одну колонну… Мне никак нельзя тут оставаться.

— Товарищ старший лейтенант, дык стоп-колеса. Даже если они в ночь тут были — их бы не пустили, — не успели бы они добраться до пункта назначения. Значит, и искать их нужно рядом где-нибудь.

— Рядом?

— Ну, да. Колонна могла стать хоть у «зеленки», хоть у батальона сорок шестой бригады. Да где угодно.

— Значит, нужно объездить?

— Ну, да. Учитывая, что, если будешь колесить, сразу вызовешь подозрения и, пока будешь объясняться с первым же старшим офицером, который тебя остановит, колонна твоя уйдет.

— И как бы ты поступил?

Прапорщик усмехнулся, хмыкнув в усы, и лукаво посмотрел на Максима.

— Твой клиент тут, и будет столько же времени, сколько и ты. А найти его… Колонна чья?

— Вроде как ФСБ…

— Целая колонна?

— Сам удивляюсь. Но вроде как под прикрытием, типа мотострелковая.

— Тогда найдем. Пошли.

— Куда?

— К временному пропускному пункту. Там все старшие колонн — узнают, когда и какие дороги будут открыты.

У временного поста собралось огромное количество людей. Старшие колонн, одиночки, прибившиеся к тыловым и прочим колоннам, возвращающиеся из отпуска и даже местные жители. Пробиться сквозь толпу было практически невозможно. Общий гомон и крики нетерпения вдруг оборвал гул бившей где-то вдалеке артиллерии. Послышались раскаты выпущенных «вертушками» НУРСов.

— Пошла работа, — сплюнул на землю прапорщик. — Я минуты через две подойду, ты только не удивляйся. Лишь кивай и принимай мой доклад. Ладно?

— Ладно, — даже не вникая в слова прапорщика, ответил Максим.

Он думал о том, как в этом людском котле найти нужного человека — Савинова. Среди собравшихся кто-то уже вовсю ругался со старшим временного пункта, кто-то ссорился из-за того, что чья-то колонна перекрыла дорогу.

— Товарищ старший лейтенант, — вдруг услышал Максим голос Продуманного. — Разрешите доложить?

— Да, — растерянно ответил Максим, не понимая, к чему такая официальность.