Книга За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии - Александр Никонов

Обе модели запускались в средах разной степени дефицитности. Выяснилось, что в нише с богатыми ресурсами система начинает активно расширяться, стремясь заполнить собой нишу; при этом внутри нее растет разность экономических потенциалов между особями — идет активный естественный отбор (то есть отбор на лучших). А это значит, что система развивается (усложняется).

А вот в нише с бедными ресурсами, которых едва хватало для выживания, социальный прогресс практически не шел. Это мы можем наблюдать у северных народностей, которые вели существование на пределе возможного да так и остались на уровне каменного века, пока к ним не пришли белые цивилизаторы. Но даже в бедных экологических нишах особи с наиболее развитым индивидуалистическим началом проявляют большую готовность предпринять действия по изменению ситуации, например, мигрировать в поисках более тучных экологических ниш. Именно из этой когорты выходят завоеватели и первооткрыватели. Иными словами, общества, в которых превалирует индивидуалистическое начало, более способны к эволюционированию и потому выигрывают конкурентную гонку у обществ, затормозивших свое развитие в трясине эгалитаризма. Цивилизация вытесняет дикарей — это мы видим на многочисленных исторических примерах.

Так вот, в скудных русских условиях крестьянство столетиями жило в условиях эгалитарной модели, с одной стороны, не позволяя выскочкам высовываться над «опчеством», с другой — общими усилиями вытаскивая отстающих. Развитие капитализма резко изменило условия игры! Теперь с использованием новейших технологий и механизмов можно было поднять урожайность, сделав экологическую нишу более богатой. И эгалитарная конструкция стала тормозить развитие. Поэтому социальная система начала от нее избавляться. Мы называем этот процесс «столыпинской реформой». Ее суть как раз и состояла в замене неполноценной (коллективной) собственности на землю, частной, единоличной.

Проект разрушения общины и воспитания фермера, то есть индивидуалиста-единоличника, был столь же важен для оцивилизовывания Российской империи, как успешные попытки капиталистов вырастить квалифицированного потребителя на диких окраинах империи. Столыпин подошел к проекту масштабно. Каждой крестьянской семье, согласившейся переехать в Сибирь, полагалось 15 гектаров земли на члена семьи и еще 45 — на всю семью. Перевозка обеспечивалась за казенный счет, при этом выделялись подъемные — 200 рублей. Это немало, учитывая, что корова тогда стоила 8–10 рублен, буханка ржаного хлеба 1 копейку, килограмм помидоров 1 копейку, сахар 7 копеек за фунт, мясо 12 копеек за фунт (фунт — это примерно 400 граммов). Плитка шоколада весом в 100 граммов стоила 15 копеек. Курица на базаре — 30 копеек. А пуд (16 кг) замороженного молока можно было приобрести за полтинник.

Ну и, раз уж мы заговорили о ценах, нужно, наверное, пару слов сказать о зарплатах. Сколько получали работяги, изнывающие под гнетом русского капитала? Дневной заработок квалифицированного рабочего составлял примерно около двух рублей. То есть за пять дней работы слесарь или кровельщик мог купить корову.

На что же променял народ такую жизнь, сделав революцию? Что дали народу большевики?

Историк Владимир Махнач приводит такой пример:

«Видоизменяясь и трансформируясь, не выходит из употребления миф об отсталости царской России. Сопоставление полностью развенчивает этот миф. Мы сошлемся на чрезвычайно интересное исследование, которое было проведено в начале семидесятых годов известным физиком Федосеевым, занимавшимся сопоставлением жизненного уровня. При принятии уровня жизни в России 1913 года за сто условных единиц, уровень жизни в Великобритании в том же 1913 году составил 80 условных единиц — на одну пятую ниже. Уровень жизни в Великобритании в 1968 году составлял 216 условных единиц, а уровень жизни в Советском Союзе в том же 1968 году — 53 условные единицы. В 1968 году мы жили вдвое хуже, чем в 1913!»

Можно не поверить физику. Что он понимает в экономике, каким инструментарием обладает, кроме системного анализа? Хорошо. Отставим физика. Спросим у самих большевиков! Никита Хрущев вспоминал:

«Сейчас это для некоторых… звучит странно. Но это правда. Когда до революции я работал слесарем и зарабатывал свои 40–45 рублей в месяц, то был материально лучше обеспечен, чем когда работал секретарем Московского областного и городского комитетов партии. Я не жалуюсь, а просто иллюстрирую, как мы тогда жили».

Так зачем же вы тогда революцию делали, ребята? На это Хрущев тут же отвечает:

«Мы жили для дела революции, ради будущего коммунизма, все и вся было у нас подчинено этому. Нам было трудно. Но мы помнили, что первыми в мире строим социализм и поэтому должны затянуть ремешки потуже…»

Здорово, правда? Оказывается, революцию делали ради самой революции. Ради того, чтобы построить социализм и ремешки потуже затянуть…

Столыпинская реформа позволила России завалить Европу зерном, маслом и яйцами. После советской же коллективизации зерно закупалось в Канаде и США, а пьяные колхозники распевали под гармошку частушки:

К коммунизму мы идем,

Птицефермы строятся,

А колхозник яйца видит,

Когда в бане моется…

Думаете, русские крестьяне очень любили колхоз и общину? Я иногда слышу такие рассуждения. Зюганов, например, любит так говорить. Мол, колхозы есть традиционный наш коллективистский образ жизни, из которого прямо вытек социализм… Этот парень с картофельным лицом неправ. А прав профессор-историк Ракитов, который однажды в беседе со мной обронил по этому поводу простую, но замечательную фразу: «Наша традиционная общинность рухнула, едва рухнули цепи, скреплявшие ее…»

Столыпинский закон от 9 ноября 1906 года, разрешавший крестьянам выходить из общины со своим наделом земли, сработал мгновенно. Едва он вступил в силу, как было подано 2,5 миллиона заявлений от крестьян с просьбой о выходе из постылого общака. Уходили самые лучшие. Уходили от опеки коллектива самые уверенные в себе. Уходили те, кто не желал делиться.

Обработать столько заявлений — задача сложная. Не враз решаемая, учитывая, что толкового земельного кадастра в империи не было. Работа предстояла огромная. Империя переписывала и перемеривала самое себя — тысячи землемеров побежали по России, вымеряя землю, деля ее. И всего за несколько лет миллионы крестьян успели получить наделы в собственность. К 1914 году в результате аграрной реформы 13 % земель, ранее принадлежавших общинам, перешли в индивидуальную собственность крестьян. Еще бы чуть-чуть — и большевикам с их запоздалым лозунгом «Землю — крестьянам» ничего бы не светило. России было нужно лет двадцать спокойствия, чтобы стать нормальной европейской буржуазной страной, да еще и одной из самых богатых в Европе. Увы… Началась большая война, послужившая тем самым камешком, который спустил лавину.

Кстати, а как же крестьяне разобрались с вышеупомянутым земельным законом, как они писали прошения миллионами, если были практически поголовно неграмотны? Да так вот так и писали — буквами. Потому что байки о поголовной неграмотности людей в царской России — большевистский миф. Причем лживый донельзя. Судите сами.