Книга Бимайн. Тариф на безлимитное счастье - Мария Свешникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистер Рабский труд понял, что, застрелив Виши, он останется не только без яиц, но и рискует быть тем сосудом, куда Аня выльет весь свой накопившийся гнев. У кого именно из них было огнестрельное оружие, мы не знали.
Мы связали пленных ремнями, которые Аня бесцеремонно стащила, извинились перед курицами, сказали спасибо дому, замешкались, стоит ли оттирать отпечатки пальцев, потом одумались и побежали к трактору. Он был для нас на вес Hummer’а H2.
Все-таки прагматичность – исконно Анина черта, около пятидесяти килограмм наживы были распиханы везде, но ни одного манго она не забыла. Дима копался в сумке со штативами, объективами, подсчитывая потери.
– Нет, я, конечно, знал, что меня мама в понедельник родила, но что дауном, только что понял.
Он достал из сумки выключенный телефон. Все переглянулись. Я силой остановила Анины руки на руле, помня всю сущность ее оружейных пристрастий.
– Я специально его не включал – батарейку экономил, потому что зарядку забыл. Вот идиот.
С этим никто не спорил.
Как и с тем, что роуминг «Билайна» работал безотказно.
Девушка в абонентской службе поздравила нас с Новым годом, послужила прекрасным gps-навигатором, объяснив, куда именно свернуть, чтобы добраться до пункта назначения, спросила наши имена, и вроде как места в самолете МЧС были обеспечены. Она, наверное, жаловалась другим операторам на московский холод, не понимая собственного счастья, каково это – быть в домашнем регионе.
Интересно, а в новостях про это расскажут? Оказалось, что Ира подняла огромную панику, в целом каждая собака в Таиланде уже знала про кучку русских, которых необходимо в срочном порядке спасти. Но из-за местного сленга многие поговаривали, что ликвидировать. Аню этот факт не смущал. Ровно до того момента, пока у нас не закончилась солярка. И мы встали на полпути в жаркий и душный полдень.
– Ну что за нафик, нам оставалось всего тридцать километров до населенного пункта! – грустно сказала Аня.
– Дойдем пешком! – не смутились ребята.
– А как же манго?
И тут железная женщина разрыдалась. Она смотрела на папайю, бананы и не могла поверить, что столько трудов прошло даром. Она рыдала так громко и так искренне, понимая, что больше никогда не увидит свой урожай. Потом взвешивала украшения и прочие наворованные вещи, решая, что именно стоит оставить. Это была не клептомания, а своего рода шоппинговая терапия, эмоциональная разрядка, если быть проще.
– Я никуда без них не пойду. Я останусь здесь, – решила Аня.
Внутри меня что-то оборвалось.
– А вот вы знаете, я ее полностью поддерживаю, – сказал Спайк.
– Только не это! – практически зарыдал Саша. – Неужели я зря пиарил всех этих гопников, если мы задержимся здесь еще хоть на день, мы рискуем вернуться к заблокированному хостингу и веку попсы.
– Вот и я тебе про то же. Зачем нам Москва? Здесь мы сможем добиться всего, мы можем вернуться и жить как в раю, без зимы и пробок, – настаивал на своем Спайк.
– Нет, нет, нет! Пожалуйста, только не сейчас! Не зря же мы столько всего преодолели! – пыталась я хоть как-то их уговорить, потом обратилась к Ане: – Ну купим мы тебе несколько килограмм манго и папайи в «Азбуке вкуса», снимем наклейки, положим в мешок, никто и не заметит, что это не те манго. Тем более что могут не разрешить столь габаритный вывоз, – утешала ее я.
– А давайте действительно останемся на недельку и отдохнем по-человечески? – предложил Виши, надеясь, что этот вынужденный отпуск оплачиваемый.
– После того, что я пережила, – она перезарядила ружье, – какой-то пидор в форме мне будет указывать, что и куда везти? Ну уж дудки. Я неделю гадила в кусты и подтиралась травой.
Дима сел на дорогу и заржал. Ни у кого язык не поворачивался говорить Ане, что делать. Ведь именно ее меткость и ушлость вывели нас из той западни.
Вот так иногда бывает. Мы держимся всю дорогу, а когда остается несколько километров, пара действительно важных предложений, мы устаем, чего-то недостает – то ли прозаичности бытия, то ли веры...
– Я почти две недели ничего не ем! – Она ногтем разрезала кожу манго и принялась есть. – Сплю на полу, скучаю по офису, дому и машине, работаю, как проклятая, и неужели Господу так сложно было подлить нам солярки. Или...
Она прислушалась. Дала Саше второе ружье со словами «Целься».
– В кого? – спросил Виши, снимая от усталости рубашку.
Спайк вынул пистолет из Аниной кобуры и решил, что хватит давать женщинам волю!
– Успокойся, у тебя единственной здесь был секс! – обратился он к Ане.
Мы все посмотрели на Аню с безумной завистью и обидой.
Нечто похожее то ли на микроавтобус, то ли на катафалку послушно остановилось, понимая, что два нацеленных ствола – уже серьезный повод подчиниться. За рулем сидел явно не местный – китаец. Он улыбался всему происходящему, даже двум вооруженным русским и еще четырем наблюдателям.
Аня держала его на мушке до самого города. Мы ели манго, пытаясь осмыслить перевес багажа.
If I could fall into the sky
Do you think time would pass me by
‘Cause you know I’d walk a thousand miles if I could just see you tonight.
(c)Vanessa Carlton
Где-то там взлетали самолеты, они двигались по небу в такт мечтам и надеждам пассажиров.
В городах просыпались люди. И уже осыпались рождественские елки, закрывались базары. Наверное, русская зима нас наказала за то, что мы променяли елки-палки на пальмы и цунами. Однако мне открылась безупречная ясность того, почему находчивость русских приравнивается к мафии. И какими помыслами разворовывалась Россия в 90-е во время стремительной политической волны смятений, похожих на местное цунами.
– Маш, а мы дуры, – сказала Аня.
– Есть еще новости? Или все на сегодня? – Теперь и у меня сдавали нервы.
Очень хотелось домой. Со всеми вытекающими. Хотелось гречки с луком и бефстроганов, компот из вишни и еще хотелось помыться.
– Мы Марату не позвонили, у нас же есть телефон.
Выехав на асфальтированную дорогу и найдя хоть какой-то указатель, наши с Алеком голоса слились в единый разговор.
Левостороннее движение было незаметным отражением скромного факта, что праворульным людям – праворульный мир. Мы были у негостеприимных хозяев, однако мы выиграли свою битву, а победителей не судят. Тем более за воровство, утешала себя Аня.
Знак «Sanвm bin» со значком самолета (что в переводе означает «аэропорт») сообщил, что нам осталось всего двадцать километров.
Нам действительно было грустно уезжать, жалко оставлять привычный распорядок дня. То желание жить, которое текло в наших жилах, едва ли можно повторить. Никто не знает, есть ли жизнь после смерти, но жить надо, думая, что там ничего нет, – только так можно ценить каждое мгновение, каждую секунду, наслаждаться каждой трудностью.
