Книга Вертикальный мир - Татьяна Костина

Онисана предложил сестре сесть на скамью.

— Я думаю, что ты тут вообще не причём. Почему-то теперь его раздражает всё: ты, я, Ассаван, улыбки на наших лицах, — всё то, что когда-то восхищало…

Тали удивлённо смотрела на брата.

— Почему?

Ония сидел в задумчивости, его нежно-голубые глаза были опущены, потом он взглянул на Тали.

— Не знаю.

— Не понимаю…

— Мар как-то сказал мне, — продолжил Онисана, — что хочет понять, кто он такой, что старые ответы уже давно утратили силу, а новые всё не приходят.

Тали отрицательно покачала головой.

— Не понимаю… Он же первый, кто имеет доступ ко всем знаниям. Разве они не дают полного ответа на все вопросы? Разве они не объясняют, кто есть человек?

— Похоже, что просто знать — мало. Знание само по себе не ведёт по Пути, не лечит душу, не облагораживает одним своим присутствием. Оно, как плодородная почва, способствует прорастанию зерна души под солнечными лучами воли.

— Послушай, я же знаю Мар-Амата! Он мистик по своей природе, он любит Золотой город, любит Ассавана и всех нас. И это в нём — самое настоящее! — сказала Тали, пытаясь убедить более себя, нежели брата.

— Да. Так и есть. Но случается, что чувство любви покидает нас, когда что-то другое вытесняет его из сознания. Нам кажется, что красивая история закончилась, что стоит смириться и что-то поменять, дабы вновь обрести утраченное счастье. Но в действительности любовь по-прежнему живёт в нашей душе под слоем пыли; стоит только захотеть и совершить маленькое сознательное усилие, и былое чувство вернётся вновь…

Глава XXVIII

Чудо

Утренние сумерки предвещали скорое осуществление ежедневного чуда. Алаксон медленно и с наслаждением шёл по холодному песку, погружённый в беспокойные, но сладкие мысли. Он мечтал о любви, любви настоящей, вечной, благородной, возвышенной и щедрой. Он знал, что сердце его на меньшее не согласится никогда… Он готов был ждать, независимо от срока, который уготовила судьба, невзирая на то, что всё внутри него изнывало от приятной, но в то же время терзающей тоски. «Что я должен сделать, Господи, чтобы заслужить любимую? Каким я должен стать? Я готов измениться, я готов пожертвовать многим, лишь бы только небо послало мне ту желанную встречу, о которой мечтаю давно…»

Он был молод и красив. Высокий, с прямой осанкой, пропорционально сложенный и слегка худощавый, Алаксон удивительным образом сочетал в себе качества мужественности и утончённости. Но была в его натуре какая-то сентиментальная черта чрезмерного трепета перед собственными переживаниями. Тонкая душа его ликовала, созерцая всё прекрасное; дивные мечты, словно нежные мотыльки, всегда порхали вокруг него, он дружил с ними больше, чем с самыми родными и близкими друзьями. О своей красоте, внешней и внутренней, он знал; он замечал, что есть те, кто им любуется, кто называет его «небесным юношей», кто любит звёздный свет в его холодных серо-синих глазах. Он был скромным от природы и не выносил самодовольства, но всё же совладать с чувством ложной гордости ему удавалось не всегда. Конечно, он не кичился приятной внешностью, но она часто подогревала его уверенность в себе. Красота никогда не была для Алаксона испытанием, так как все искания его устремлялись во внутренний мир, но этот нечастый дар добавлял одну маленькую фальшивую нотку в переливисто-полнозвучную мелодию его души.

Алаксон сказал себе, что сегодня непременно узнает ответ. Он обратится к Светилу и спросит Его, он будет слушать и внимать всем своим существом, он почувствует беззвучный шёпот, потому что всё внутри него созрело для этого откровения.

Пустынное пространство заполнили люди в белых одеждах. Они стояли молча, обратив взгляды в розовеющее небо. И когда крошечное золотисто-красное пятнышко показалось над горизонтом, Алаксон вздрогнул, будто от неожиданности. Первые солнечные лучи пронзили воздух, в миг всё преобразив, и, словно с небес, полились дивные звуки, восхвалявшие рождение Божества. Гимны звучали громче, сотни голосов сливались в один, а Алаксон, как зачарованный, смотрел на своего небесного Отца и не смел обратиться к Нему. Он вдруг всем своим существом почувствовал, что его Божественный прародитель любит его так сильно, как не любит никто в этом мире; эта любовь бездонна и глубока, и все переживания вмиг растаяли, улетучились, исчезли. Он ощутил огромное переполнявшее его счастья, сердце Служителя трепетало от невыразимой радости, и такая лёгкость посетила его, что он готов был полететь.

«Любовь не снаружи, она внутри… Она уже живёт во мне, даже если её не с кем разделить… — тихо прошептал он. — Как это прекрасно — любить…»

Солнце казалось Алаксону огромным, потому что он смотрел именно на Него, не уставая любоваться. А потом не удержался, раскинул руки в стороны, как птичьи крылья, ладонями стараясь обнять Светило, и устремился вперёд, навстречу Ему.

Если на одно короткое мгновенье тебе удастся забыть о том, что ты человек, — ты испытаешь счастье полёта. Если ты, как неразумный ребёнок, будешь бежать навстречу солнцу, не вспоминая, что его нельзя достигнуть, сможешь то, что давно казалось невозможным: ты коснёшься его своей душой. И пусть тебе потом никто не поверит, но сам ты не усомнишься никогда. Ты будешь помнить это «чудо» до конца своих дней, потому что это один из тех моментов, ради которых стоит жить…

Глава XXIX

Предчувствия

Тали вышла на улицу и увидела на горизонте в дрожащем расплавленном воздухе приближающиеся белые фигуры. Высокий широкоплечий человек сразу приковал её внимание. «Геяо!» — воскликнула она и сделала несколько шагов вперёд. Пять Служителей в длинных плащах пересекли границу города. Тали решила дождаться их и поприветствовать, она так давно не видела своего друга, ей хотелось побеседовать с ним, послушать о дальних краях, выспросить новости или просто снова заглянуть в его удивительные прозрачные глаза. Когда странники подошли ближе, Тали разглядела их удручённые лица, серые от тяжёлых мыслей и боли. Почти все, заметив её, отвели взор. Даже Геяо, на несколько секунд встретившись с Тали взглядом, не замедлил шага и не проронил ни слова, а лишь на мгновение прикрыл веки и слегка кивнул в знак приветствия. Тали стало ясно: случилось что-то очень нехорошее. Служители остановились у здания Школы, Геяо и его помощник вошли внутрь, трое остальных отправились дальше. Тали знала: вечером позовут всех. Так и случилось.

Вереница лампад впереди указывала верное направление в темноте. Тали шла на свет, неся в правой руке свой маленький огонёк. Вдали показалась колоннада, вокруг которой перемещалось светлое живое море людей. Служителей было так много, что молодой ученице не сразу удалось найти себе место на каменном полу. Всех обитателей Временного посёлка днём отпустили, и маленький городок для ищущих мудрости уныло пустел. Тали оставила свою лампу там, где будет стоять Учитель, а сама расположилась сбоку, в последнем ряду. Редко когда ей удавалась видеть всех жителей священного города, но теперь такая возможность её не радовала, потому что причины этого собрания уже чувствовало её сердце. Около восьми сотен человек ожидали появления Ассавана, ему поручено было говорить от имени Верховного Владыки. Лёгкий гул стоял над колоннадой, и вот он затих в один миг, когда в центр вышел главный Жрец Храма Знаний, и все увидели его необычайно огромные тёмносиние глаза. Учитель долго молчал, разглядывая встревоженные лица. Стояла такая тишина, что от неё становилось жутко. Иногда напряжённая неизвестность бывает хуже горькой действительности…