Книга Бог одержимых - Владимир Яценко

Но я не спешил подниматься и открывать глаза.

"Лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Шлак! Мрак! Баг! Дурацкий лозунг. Какая-то девка придумала. Кажется, из Испании. Этот слоган имеет смысл только в двух случаях: либо когда нет выбора — что так убьют, что эдак. Либо умирать нужно кому-то другому… а это меняет дело, не так ли?

Время шло. Ничего не происходило. Я приоткрыл глаза, чтобы глянуть: чего там во внешнем мире делается.

Витос сидел в нескольких метрах от меня. Он обеими руками держался за лицо и внимательно следил за бандитами.

В десяти шагах валялся гвоздезабивной пистолет, чуть в стороне — мой молоток, а на скале отблескивала алюминиевая ступенька — первая из двух сотен, которые должны были привести нас к месту установки оборудования.

По-видимому, Виталий приколотил ступеньку, и это почему-то разозлило оборванцев. Они избили командира и напали на меня, но если взять пистолет… то можно будет еще разок нарваться на неприятности. Это ведь обычный пороховой "спит" — с предохранителем у раструба: если ствол не прижат к поверхности, то боек не ударит по патрону. В моем рюкзаке лежит точно такой же.

А геологический молоток против их палок как-то не очень… да и толку с одного выстрела? — не просить же их обождать, пока я буду перезаряжать "оружие".

Новый окрик и бойцы отступили на шаг.

На поляну неспешно выбрался старик. Судя по уважению разбойников — важняк. А по виду не скажешь. Его хламида была настолько потерта, что назвать ее вкусным словом "пончо" значило бросить тень на славу перуанского текстиля.

Старик цепко посмотрел на нас с командиром и о чем-то негромко спросил. Один из бойцов шагнул вперед и быстро заговорил, активно размахивая руками. Он показывал вверх, на нас с Виталием, на первую ступень, прибитую к скале…. По-видимому, ступень заинтересовала старикана больше всего. Он снисходительно повел плечом — боец заткнулся и отступил.

Старик подошел к ступени и внимательно, едва не обнюхав, осмотрел ее. Потом продел пальцы в отверстия перфорации… и вытащил.

Я глянул на Виталия и понял, что командир поразился не меньше моего. Но потом произошло еще более удивительное: старик указательным пальцем потер по скале, и отверстие от гвоздя затянулось. Еще одно движение ладонью, и от работы гвоздешлепа не осталось и следа.

Он пальцем затер отверстие в камне! Как в пластилине!

На поляну вышли еще трое: двое бандитов привели Гарсиласа. Не успел, значит, убежать.

Старик отвлекся от алюминиевой ступеньки и о чем-то спросил нашего проводника. Тот ответил. Потом, подумав, что-то добавил, а через секунду Гарсилас громко кричал на бандитов, размахивая руками не слабее первого оратора.

Старик тихо ответил, и Гарсилас шагнул к Виталию, быстро заговорил с ним, показывая на бандитов, на старика, на скалу.

Виталий покачал головой и протянул проводнику окровавленную ладонь. Подбородок у командира был вдавлен и в крови.

Похоже, ему сломали челюсть.

Гарсилас подбежал ко мне.

— Гыл-гыл-гыл, аймара, — закричал на меня Гарсилас. — Гыл-гыл-гыл, кечуа, — и он гордо ударил себя в грудь.

Мне опять захотелось зажмуриться. Да так, чтобы когда глаза открыть, ничего этого здесь не было. А еще лучше, чтобы здесь не было меня. Домой хочу. К маме.

Моя мама чудесно готовит холодец… и тефтели с черносливом…

— Гарсилас — кечуа, — настаивал проводник. — Горос, Витос — московита. Аймара, аймара… — Гарсилас несколько раз показал рукой на старика.

— Аймара, — покорно согласился я, лишь бы он отвязался. — Деда зовут Аймара. Я счастлив. Можешь от моего имени послать его в задницу.

Гарсилас заулыбался и хлопнул меня по плечу. Потом он вновь обратился к старику, отчаянной жестикуляцией пытаясь что-то объяснить.

Аймара что-то тихо сказал, но проводник не унимался. Тогда один из бандитов ткнул концом палки ему в лицо. Гарсилас тут же умолк, упал на колени и сплюнул темно-красным на землю. Стало тихо.

Аймара, поигрывая гвоздем и ступенькой, подошел ко мне.

Если кто помнит актера Бронсона — копия! Только лет на сто старше. Вот он что-то сказал. Голос приятный, без гнева или злости. Его пожилое, изрезанное морщинами лицо безмятежно. И только черные, мрачные глаза пугали… была в них какая-то первобытная борзость. Легко могу представить, как человек с такими глазами между делом, походя, отрежет голову ближнему и тут же, рядом с трупом, спокойно продолжит прерванное занятие: будет готовить плов или стричь бороду.

— Я не понимаю, — сказал я сердито. — Но бить людей за гвоздь в стене — варварство!

Старик полуобернулся, о чем-то спросил Гарсиласа. Тот односложно ответил.

Аймара, потеряв ко мне интерес, подошел к Виталию.

Несмотря на очевидный ужас, ситуация мне показалась комичной: Аймаре было что-то от меня нужно. Но для этого Гарсилас должен был передать его слова Виталию, а Виталий перевел бы мне. Без обоих переводчиков диалог невозможен.

Вот только не скоро Виталий заговорит.

А Гарсиласу только что разбили губы.

— Витос? — обратился старик к Виталию.

Командир осторожно кивнул, показывая окровавленную ладонь.

Приняв какое-то решение, старик передал одному из бандитов ступеньку с гвоздем и жестами предложил Виталию показать лицо. Командир пожал плечами и убрал руки. Аймара внимательно осмотрел челюсть, старательно вытер ладони о свою дерюгу и неожиданным скользким движением обхватил командиру затылок левой рукой, а правой вцепился ему в подбородок. Виталий завыл и забился от боли.

Все произошло само собой.

Я рванулся на выручку командиру. Я думал оттолкнуть старика. Хотел, чтобы он оставил Виталия в покое.

С таким же успехом я мог наброситься на трамвай. Или автобус. Я будто налетел на угол дома. Аймара не шевельнулся. Не повернул головы, не крикнул. Он не сделал ничего! А я ударился об него, отлетел назад и растянулся в пыли. Сел и глянул на бандитов.

Они стояли неподалеку и смотрели на меня. Никто не смеялся, а старик стоял на прежнем месте, рядом с Виталием.

"Даже головы не повернул, — расстроился я. — Сволочь!"

И тут я понял, что "дергаться" не стоило. Убьют. И никто не спасет — не поможет. И наказывать за это никого не будут.

— Отставить, Егор, — неожиданно внятно произнес командир, ощупывая лицо. — Вроде, починил, гад. Ну и дед! Спрошу у Гарсиласа, как это он делает.

Они в полголоса загалдели. Через минуту к их беседе подключился Аймара.

А меня начало трясти. Было очень страшно.

Оказывается, я никогда раньше не задумывался о том, как может быть страшно цивилизованному человеку вдали от милиции. Одно неосторожное слово, жест… и забьют палками до смерти. Моя жизнь зависела от прихоти дикарей. Которые спят в хижинах из уложенного камня. И не могут додуматься до вентиляционного отверстия в крыше — очаги здесь топят "по-черному": дверные проемы издалека угадывались по кайме сажи…