Книга Бог одержимых - Владимир Яценко

Последним Виталий вставляет магазин с десятью маркерами, передергивает затвор и щелкает предохранителем.

— К бою готов!

"Море бинтов к приговору венков, поле цветов в частоколе крестов…"

Глаза старшего хитро щурятся. Я ничуть не сомневаюсь, что ему известно о моей ссылке. Подозреваю, что он знает и о причинах этой несправедливости.

Достаю из кармашка рюкзака футляр с биноклем и подхватываю командирскую коробку с GPS. Виталий кивает на пенал с компасом, и мне приходится еще раз нагибаться.

Проводник приступает к хлопотам с баллонами воды и газа, а мы поднимаемся на ближайший валун. Впрочем, "мы" — это не совсем точно. Когда мне, наконец, удается взгромоздиться на камень, командир в позиции "лежа" уже деловито регулирует яркость коллиматорной точки и резкость прицела.

— Чуть живее, Горос! — в голосе Витоса только терпение. — Цель?!

Присаживаюсь рядом и включаю спутниковую навигационную систему: на темно-коричневом экране струится замысловатая паутина уровней высот. Центральная точка нашего положения и точка цели лежат на разных "паутинках", но сейчас важно другое, — между нашими горизонталями "чисто".

Сверяюсь с компасом и докладываю:

— Тысяча сто метров. Полсотни метров к верху. Десять градусов к югу.

Я достаю из футляра бинокль и бросаю взгляд на хронометр:

— Через три минуты спутник наведения с лазерной пушкой уйдет за горизонт.

Пока я удивляюсь точности, с которой нам удается вовремя выйти на цель, командир врастает в приклад, перетекает зрением в наглазник и левой рукой выдвигает бленду до упора. Щелкает предохранитель.

Я заглядываю в бинокль. Даже в это предполуденное время громада камня продолжает успешно прятаться от солнца. Густые тени серыми клочьями расступаются, обнажая рельеф горного массива. Цель нахожу сразу и вздрагиваю: плавные обводы овала с окаймляющими его сверху и снизу карнизами похожи на человеческий глаз. Горизонтальные складки и вертикальные трещины напоминают морщины на изможденном лице Гарсиласа. Алое пятно цели в самом центре овала дорисовывает зрачок, и оттого сходство с частью человеческого лица усиливается. Впрочем, почему же "частью"? Вот тот нависающий валун вполне сойдет за нос…

— Как у тебя? — спрашивает командир.

— Вижу цель. Жду пристрелочный…

Винтовка сочно "бахает", а на девять часов от пятна цели на скале расцветает желтое пятно краски. Теперь мне нужно привести прицельную марку винтовки к пятну прицела спутника. Я представляю, как в двух сотнях километрах над нами искусственный спутник Земли из мрачной черной бездны посылает луч лазера, чтобы пометить миллионолетнюю породу…

— Не отвлекайся, Егор, — жестче обычного говорит Виталий. — Коррекция метки…

Поле зрения оптики винтовки — три градуса. Бинокля — тридцать. Если я в ближайшую минуту не наведу коллиматорную точку винтовки на пятно лазера спутника, нам придется сутки ждать следующего сеанса наведения на цель.

— На три часа, командир. Два прицела.

Я представляю, как прицельная марка бежит по скале, подбираясь к зрачку "глаза". Жаль, что в бинокль красное пятнышко не разглядеть. Наверное, красиво. Вот бы взглянуть…

Он опять стреляет. В бинокль видно, как след маркерной пули желтой кляксой почти на треть покрывает алое пятно цели.

— Неплохо, — одобрительно говорит Виталий, разглядывая свою работу в прицел винтовки.

Потом отсоединяет магазин, отодвигает затвор и меняет патрон с желтым маркером на белый. Бах!

Пятно белой краски удачно ложится на край желтой. Получается разноцветная восьмерка. Теперь посадочное место будет легко найти и даже отличить от первого пристрелочного выстрела.

— Может, еще разок? — спрашиваю я.

Но командир уже стоит на колене и снимает с плеча ремень оружия.

— Запомни, салага, — емко, по-отечески говорит он. — Лучшее — враг хорошему! Сдавать назад на автомобиле нужно не сколько хватает места, а сколько тебе нужно для маневра. Пошли обедать. Гарсилас, надо думать, уже весь запас моркови на суп перевел…

* * *

К подножию помеченной скалы мы добрались только через три часа. В горах — обычное дело: цель вот она, рукой подать. И если бы там стоял человек, с ним можно было бы перекинуться словечком или дуэтом спеть. Но подойти, поздороваться за руку… или просто рядом посидеть, постаканить-погалдеть… — это долгий ход и многие беды, если торопиться.

Впрочем, неторопливость тоже не гарантирует отсутствия проблем и сюрпризов.

У скалы нас поджидало двое оборванцев, по лицу и комплекции — вылитые "гарсиласы". Разве что чуть приземистее и суше… да пончо более мышиного цвета, чем у нашего проводника.

— Ола омбрес, — поздоровался с ними командир.

Он аккуратно уложил свой рюкзак на землю и, задрав голову, глянул вверх.

Я тоже освободился от поклажи, кивнул местным и сказал:

— Мне кажется, метка дальше, севернее…

— Верно, — одобрительно кивнул Виталий. — Дальше и севернее. Но подниматься мы будем здесь. В метрах тридцати над нами карниз. По нему-то и продвинемся под самую цель. Ты же не хочешь штурмовать камень с отрицательным углом наклона?

Мне очень хотелось сказать ему, что "штурмовать камень" мне не хочется ни под каким углом: ни отрицательным, ни положительным. И вообще, это затянувшееся путешествие по местам грядущей славы американских геофизиков мне уже давно поперек горла. Что я ничего не имею против камня и неба, но когда "несть числа" и тому и другому…

— Егор, — привычно "будит" меня командир. — Работаем.

Да. Я многое чего хотел бы ему сказать. Но штука в том, что от моих горьких слез ничего не изменится. Разве что станет много горше… мне.

Я отошел от стенки шагов на двадцать, выбрал относительно ровную поверхность, расстелил брезент и приступил к разгрузке вещмешков: канаты, зацепы, крючья, ступени, гвозди…

Позади сухо стрельнул спитовский гвоздемет. Раздались недовольные возгласы, вскрик боли, удары…

Я в полуприседе развернулся и замер: местных заметно прибавилось — теперь их было человек десять. И они палками избивали Виталия. Командир крутился под их ударами, иногда ловко уворачиваясь, иногда не очень. В стороны летели брызги крови и клочья одежды…

Вот один из оборванцев упал. Второй… но их слишком много.

Я закричал. Схватил молоток и даже успел сделать несколько шагов. Неожиданно вокруг меня стало тесно. Кажется, я кого-то ударил кулаком… а потом мир перевернулся: небо со скалой поменялись местами, и я пребольно ударился спиной о камень. В глазах — цветные сполохи, и как-то сразу расхотелось дышать. Надо мной гортанно вскрикнули и приложили палкой по животу. Меня согнуло пополам, обед, старательно, с душой сготовленный Гарсиласом, одним коротким спазмом выхлюпнуло в пыль… А потом все как-то угомонилось. Так же внезапно и неожиданно, как началось.