Книга Тамбовский квартет. Побег из Шапито - Сергей Панарин

– Послушайте, может быть, нам стоит позвонить в милицию? – робко спросил корреспондент.

– Чтой-то ты, мил-человек, совсем струхнул, – усмехнулся Прохор. – Это мой долг – пресекать незаконную охоту или вырубку, опять же… Не дрейфь, нынче у нас ружжо с патронами. Да и нету таких дураков, чтоб в человека стрелять. Места-то у нас волшебные, любую тварь добрее делают. Хоть давешнего волка, хоть нынешнего кенгура. А люди, они ведь не звери.

Журналист мысленно ответил: «Ага, понаписал бы ты столько криминальных заметок, сколько я, не стал бы такие глупости говорить».

Минут через двадцать лесник и представитель прессы вышли к озеру. Сориентировались. Чуть поодаль увидели машину, палатку и трёх оболтусов у костра. Прохор двинулся к ним. Гришечкину ничего не оставалось, кроме как последовать за смотрителем угодий.

«Спортсмены» заметили маленького смуглого мужичка с берданкой и худого лопоухого паренька, вооружённого фотоаппаратом.

– Что за клоуны? – спросил Костыль.

– Рыбнадзор, блин, – гоготнул Жила.

– Без шухера, – сказал Граф, промокая тряпкой красные глаза. – Мы типа туристы? Вот и отдыхаем. А если кто помешает, обидимся. Лучше палатку просушили бы, халявщики.

Костыль и Жила занялись палаткой.

– А, кстати! Мне сегодня братва звонила, пока вы за дровами бегали, передала печальную новость. Я вам говорил? – Граф подкинул в огонь веток.

– Не-а.

– Тогда говорю. Ваньке-то вчера не повезло, да… Насмерть.

– Как? Где?

– Да на дискотеку, не под нами которая, пришёл, а там, значит, какие-то на голову отмороженные хлопцы стоят…

– И что?

– Ну, и ухлопали его, да…

– Вот беспредел, – процедил сквозь зубы Костыль. – А чего мы тут прохлаждаемся? Поехали!..

– Не торопись. Сейчас отморозки затихарились, а вот всё уляжется, тогда и мы подскочим.

– Здравствуйте, люди добрые, – сказал Прохор, подойдя к стоянке бритоголовых.

– Чё надо, дед? – презрительно спросил Жила.

– Не вы ли тут… – начал лесник.

– Не выли. Мы не воем, – сострил Граф.

– Грубые вы какие-то. – Прохор укоризненно покачал головой. – Стрельбу не вы устроили?

– Ты чё, дед, нас и в городе-то не было! – пошёл в отказку Костыль, думая, что речь идёт о случае на дискотеке.

Лесник растерялся.

Главный «спортсмен» заржал, поняв ошибку Костыля.

– Ну, ты тормоз! – сказал он подельнику. – Это про газовый пистолет базар!

– Тьфу ты! – Костыль сконфузился.

Зрелище было великолепное: шкафообразный бритый мужик покраснел и сжался, словно провинившийся ребёнок.

– А вы кто сами, чтобы тут допросы устраивать? – обратился к Прохору и Павлу Граф.

– Я, мил-человек, лесник. А это представитель областной газеты. У нас рейд супротив браконьеров. Так из чего палили-то?

– Папаша, иди-ка ты лесом, – сказал Граф.

Корреспондент Гришечкин потянулся, чтобы открыть объектив, но Жила заметил его жест и пригрозил:

– Фотоаппарат будешь на дне искать.

Журналист отдёрнул от камеры руку.

Жила поразмыслил, стоит ли отбирать вещь, или пусть пресса ходит необиженная, и решил пока не трогать. Газетчики – народ шумный и дотошный, не стоит привлекать их внимание.

– Зря вы так грубо, – вздохнул Прохор, поправляя фуражку. – Пойдём, Паша.

– Э, Граф, а он чё, угрожает? – вскинулся Костыль.

– Кто его знает? – пожал плечами главный.

– Эй, дед! Ты там ходи осторожно, под ноги смотри, ну и по сторонам тоже, – громко сказал Костыль.

– Выпороть бы вас всех, – досадливо ответил лесник, правда, намного тише.

Скрывшись в бору, Прохор остановился. Гришечкин тоже.

– Не по нраву они мне, – сказал мужик. – На лбу написано, что бандиты. Такие и зверя пострелять могут, и лес поджечь. Ну, и вообще не ясно, может, они тут какой разбой учинили, да концы в воду.

– Да, видок типичный, – согласился корреспондент. – Спортивные костюмы, кроссовки, причёски… Явные «быки». Хотя я думал, что таких уже нет. Ан не перевелись ещё богатыри на Руси.

Прохор горько усмехнулся:

– Приглядывать за ними придётся.

– Мы встретились с этими головорезами в Тамбове, когда ночевали в цирке. Где ещё переночевать четырём джентльменам? – начал свой рассказ Вонючка Сэм. – Было отличное выступление, ужин, всё о’кей, но тут ввалилась эта троица и устроила сущий дебош. Бритые грубияны побили директора, потребовали денег, до смерти запугали Петера, дескать, сварим. Нас, признаться, тоже напугали. Даже меня, гражданина великой державы, чья армия…

– Ближе к делу, – оборвал хвастливые речи скунса Михайло.

– Они пообещали сжечь цирк. Поэтому мы без промедления покинули его гостеприимные стены и отправились дальше.

– А цирк-то сгорел? – спросила Лисёна.

– Скорее всего! – ответил американец. – Эти слов на ветер не бросают. Сегодня, стоило им увидеть меня, как они начали стрелять. Это ужасные люди, господа!

Ломоносыч почесал за ухом:

– Чего-то ты, пушистый, недоговариваешь…

Гуру Кен хотел было сказать: «Да, мы давно хотели признаться, что не послы, а циркачи!», но медведь продолжил свою мысль:

– Почему эти, как ты их назвал, головорезы очутились именно здесь?

– Я думаю, они отдыхают. Это такой человеческий обычай – выехать на природу, жечь костёр, купаться и употреблять вредные пищу и напитки.

Медведь в сердцах бухнул лапой оземь.

– Не уходите от ответа! Почему они отдыхают, – Михайло выделил это слово особенным издевательским тоном, – именно у нас?

– Я полагать иметь место совпадений, – вклинился Петер.

– Свежо предание, да верится с трудом. Если я узнаю, что вы меня обманываете, – Ломоносыч сурово посмотрел на каждого посла, – и эти трое приехали охотиться на вас, то я за себя не ручаюсь. Мы и так много раз подвергались опасности по вашей вине. Разговор окончен.

Циркачи понуро побрели с поляны.

– И ещё, – остановил их Ломоносыч. – Дело касается тебя, обезьянин. Я настоятельно прошу оставить нашу молодёжь в покое. Я устал сдерживать разгневанных родителей, которые давно хотят всыпать тебе по первое число. В общем, бросай эту свою репу.

– Рэп, – поправил Петер.

– Мне всё равно, одна репа или много реп, – веско произнёс Михайло. – Надеюсь, моё предупреждение услышано.

Артисты вернулись к своей резиденции. Общее настроение было ужасным: подавленность, тревога и стыд.