Книга Ключи Коростеля. Ключ от Снов - Сергей Челяев

И потому Зима – всегда магическое время. Ибо это – время зарождения всех Цветов и Оттенков.

Так думал Ян Коростель, сидя у окна в своем собственном доме, который он почему-то уже не ощущал своим. Птицелов весь день бродил вокруг дома, словно вынюхивающая лисица, которая неожиданно обнаружила вокруг знакомого курятника новую ограду и решила во что бы то ни стало отыскать лазейку или же, в крайнем случае, подкопать под забором. Первый день после неудачного побега Яна вели связанным и развязывали руки, только чтобы отпустить по нужде, да и то в сопровождении бдительной охраны. Водил Коростеля именно тот воин, что по незнанию ткнул факелом в отверстие стены, где ночью неожиданно открылась Другая Дорога. Такое ему было положено наказание, и он нес свой крест стоически, внешне весьма незлобиво, зато Коростеля возненавидел и втайне всячески над ним измывался. Так продолжалось, покуда Коростель не пожаловался самому Птицелову. Тот молча выслушал Яна, затем сам подошел к воину и сказал ему несколько тихих слов. Воин побледнел как полотно, и с той минуты его словно подменили: теперь на Коростеля он старался совсем не смотреть, норовя отвести глаза всякий раз, когда Ян злорадно сверлил его взглядом. Однако Коростель был наслышан о злопамятности союзных воинов из страны озер, и в скором времени все его маленькие мести ему наскучили. Когда же они пришли в дом Яна, Птицелов приказал развязать Коростеля и лишь присматривать хорошенько. Впрочем, Птицелов и так прекрасно понимал, что отсюда Ян уже вряд ли сбежит – каждый час в дом могли явиться Кашлюнчик и Молчун вместе с Рутой.

Коростель еще не решил, как он будет себя вести, когда это случится. Сейчас, после подслушанного разговора Лекаря и Колдуна, он предчувствовал, что у Птицелова на языке далеко не все, что на уме. Оба зорза отчего-то были абсолютно уверены, что Птицелов утратил былую силу, и поэтому от его предстоящих магических обрядов и всего, что последует за этим, Ян не ждал ничего хорошего. Он по-прежнему никак не мог понять, какая роль уготована ему самому, когда придет время вызывать духа Камерона. Все это было для него слишком сложно и непонятно, и от этого он не ждал для себя и Руты ничего хорошего.

Как-то незаметно за окнами стемнело. Ян лежал и думал о Руте. Где, в каких краях и какими путями вели ее сейчас сюда? Как случилось так, что, идя вслед, они с Птицеловом пришли сюда первыми? Он ломал над этим голову весь день, не видя и не слыша, как Птицелов вместе с Лекарем и Колдуном готовились к завтрашнему тайному обряду. Именно завтрашней ночью, как понял Ян из прежних, вскользь услышанных разговоров зорзов, Птицелов и намеревался попытаться вызвать дух Камерона, встретившего свой смертный час здесь, в доме Коростеля. Именно завтрашней ночью Птицелову был нужен он, Ян Коростель, и его Ключ; Ключ от дерева и Ключ от Снега; Ключ, третьего предназначения которого не знали ни Сигурд, ни сам Ян. Но Коростель понимал: Птицелов знает, что это – смертный Дар величайшего из друидов, и именно этот дар может привести зорзов к его бывшему хозяину.

Он считает этот ключ связующей цепочкой между ним и Камероном, но можно ли протянуть цепочку из жизни в смерть? Я никогда прежде не слышал о подобном, думал Коростель, и значит, завтра может многое что случиться. Но если он только сумеет добраться до Руты, он обязательно сделает что-то… Что он тогда сделает, Ян себе не представлял, но он уже привык доверяться чутью, которое не подвело его ни в борьбе с Силой Древес, ни на берегу Домашнего озера, на острове, когда Коростель невесть как сумел открыть дорогу зиме, лишив зорзов возможности остаться в Посмертной Осени и завершить обряд Перехода.

А сейчас надо бы спать, чтобы сохранить силы – они ему обязательно понадобятся следующей ночью.

В доме постепенно все стихало. Коростель изредка слышал тихие голоса за окном – это меряли шагами двор неусыпные караульные, которые после побега Коростеля, пусть и неудачного, боялись гнева Птицелова как огня. Птицелов почти не разговаривал с союзными воинами, предпочитая общаться с ними через Колдуна и Лекаря. Его фигура была окружена у воинов ореолом страшного колдовства и мрачных тайн, которыми всегда окружены Потаенные Искусства. Чудины и воины саамских озер были уверены, что Птицелов – опасный некромант, который по ночам спускается в Мир Смерти и проводит там долгие часы, занимаясь вещами, которые обычный человек не может себе и представить. Больше всего воины боялись, что однажды за какую-нибудь, пусть даже самую мелкую провинность этот могущественный колдун заберет туда одного из них, а попасть живым в охотничьи поля Посмертия у северных народов уже давно не считалось наградой судьбы. Поэтому шли минуты и часы, а шаги под окнами не стихали. Неподалеку от дома, возле самой калитки, северные стражи развели костер, благо воины, особенно чудины, беззастенчиво пользовались старой поленницей, щедро сжигая там Коростелевы дровяные припасы. Однако, несмотря на ощутимый ночной морозец, караульные лишь изредка подходили к огню погреться и тут же возвращались к дому. Очевидно, на этот счет им были даны четкие и недвусмысленные инструкции, которые не требовалось повторять дважды.

Яну не спалось, мучили разные мысли, и он без конца ворочался с боку на бок. Когда зорзы улеглись спать, в дом вошел один из караульных и развязал Коростелю руки. После чего чудин выразительно положил руку на рукоять меча, предупреждающе покачал головой и вышел из дома. После этого Ян окончательно отбросил мысли об очередном побеге. Ему вдруг подумалось, что вместо него Птицелов непременно использует Руту, а это было выше сил Коростеля. Он все больше уверялся в мысли, что во время обряда, даже если Птицелова и посетит удача, ему будет не так-то легко справиться с духом Камерона, и вот тут-то и можно было попробовать ввязаться в противостояние двух волшебников, чтобы склонить чащу весов на свою сторону. Еще Коростелю отчего-то постоянно шли на ум мысли о Молчуне, и чтобы избавиться от этой напасти, он закрыл глаза и стал вспоминать, как встретил его дом после возвращения с военной службы.

Весна тогда стояла невероятная. Все цвело и бурлило, и дом был буквально напоен запахами молодых листьев. Едва Коростель вновь обосновался здесь, ночью появились мыши, долго скреблись, а потом куда-то ушли, и с тех пор их было слышно очень редко. Казалось, что они просто приходили навестить воротившегося хозяина дома, после чего поспешили убраться подальше с его глаз. Лишь изредка какой-нибудь маленький глупый мышонок тихо скребся в дальнем углу, и, слушая его, в эти минуты Ян отчего-то всегда с улыбкой думал о том, как хорошо, что он не завел себе кошку. О мышах он, видимо, и сейчас вспомнил не случайно – теперь в его доме, погруженном в ночь, стояла мертвая, прямо-таки могильная тишина.

В деревянном доме всегда хорошо и как-то особенно сладко спится. В правильно сколоченном доме летом никогда не жарко, а зимой – не холодно. И еще в таких домах хорошо слышно, что происходит за окнами, но со двора не услышать, о чем в это время говорят в комнатах. Но, так или иначе, заснув в итоге совершенно незаметно, очень скоро Коростель вновь проснулся оттого, что ему вдруг стало холодно. Это было тем более странно, что в комнате было очень тепло, даже жарковато – чудин, протопивший печку, вновь не пожалел дармовых дров. И Коростель решил, что все-таки простудился, и у него начинается обычный в таких случаях озноб. Ян плотнее закутался в свое неизменное солдатское одеяло, которое, несмотря на сухой воздух в доме, отчего-то казалось сыроватым, и принялся сосредоточенно выстукивать зубами великолепную барабанную дробь. Хорошо было бы сейчас выпить чего-нибудь для согреву, – мечтательно подумал Коростель, но вставать не хотелось, да и не был он уже в своем доме хозяин. Засну и так, решил Ян, поджав под себя ноги и свернувшись калачиком, как в детстве. И действительно скоро уснул.