Книга Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

— Об этом даже не думай. Для нас расстаться — все равно что умереть.

— Уверен в этом?

— Абсолютно. Иначе зачем бы я приехал весь израненный?

Анита выкарабкалась из-под одеяла, прильнула к его боку, и он слегка изогнулся, чтобы ей стало удобнее, как в гнездышке.

— Постепенно поженимся, — заметил наставительно. — Обзаведемся собственным домом. Я опять займусь бизнесом, а ты на скрипке будешь играть. Плохо ли? Детишек нарожаем.

— Спи уж, дурачок, — проворковала Анита.

7

Дни летели как минуты, вспыхивали пузырьками от шампанского и гасли, перемешались свет и тьма, явь и сон, но оба одинаково знали, что долго так продолжаться не может, что это всего лишь иллюзия праздника, в жизни так не бывает, за выпадение из реальности придется расплачиваться. Хотя добрый спившийся князь уверял в обратном. Говорил, что пока люди вот так порхают, как мотыльки, они постигают смысл бытия, а в тяжелых повседневных трудах и борениях его утрачивают. В доказательство, разнежась в один из вечеров возле камина, поведал историю своей давней любви, закончившейся тюремным заключением.

И лучше бы не откровенничал, потому что лишь нагнал на Аниту потусторонней жути. Оказывается, они с Жанной были по-настоящему счастливы очень недолго, может быть, всего несколько дней, когда сумели раствориться друг в друге, превратясь в единую плоть и единую душу, и еще потом, в камере, куда Жанна наведалась, чтобы сманить его в небеса, и он готов был последовать за ней, но не смог оторваться от железной койки, грехи удержали, тяжкие земные грехи, которые еще предстояло искупить. Все остальные годы, прожитые вместе, они пытались вернуть ощущение любовного восторга, схожего с бессмертием, но убедились, что это невозможно. Они так измучились в бесплодных попытках, что Жанна, конечно, была благодарна ему за то, что убил. Сама сказала об этом, когда навестила в тюрьме.

— Не горюйте, детки, — утешил Егорий Александрович благодарных слушателей. — У вас тоже так будет. Любимых все убивают. Но это не страшно. Страшно жить неизвестно зачем, как черви в навозе. Большинство людей, увы, так и живет.

На пятый или еще какой-то день они вернулись домой засветло, нагруженные пакетами и коробками. Солидно отоварились на предновогодней распродаже в супермаркете «Орион». Неминуемо приближалось Рождество, и они решили, что о подарках следует позаботиться заранее. Поочередно напоминая друг другу, что необходимо соблюдать режим строжайшей экономии, если не хотят вылететь в трубу, в магазине расслабились и ухнули в общей сложности около семисот долларов. Особенно отличился Никита, который тайком, пока Анита была в дамской комнате, купил для Мики Валенка набор механических кукол разной национальности количеством пять штук. Набор назывался «Твой гарем». Каждая кукла при заводе выкидывала два-три непристойных коленца в соответствии с собственным темпераментом, от утробно постанывающей черногривой вульгарной эфиопки Земфиры, трясущейся, будто в падучей, до голубоглазой англичанки Элизабет, изображавшей скромную, застенчивую любовь аристократки, отдающейся как бы принудительно. За модный сувенир Никита отвалил двести с лишним долларов. Всю дорогу в такси Анита его стыдила:

— Понимаю, ты не мог удержаться, о вкусах не спорят, но откуда ты знаешь, что Мике это понравится?

— Да ты что! Он обалдеет. Гарем — это же его тайная мечта.

— Мне он не показался таким примитивным. Скорее показался возвышенным, одухотворенным человеком.

— Конечно, Валенок одухотворенный, — смутился Никита. — Гарем это так, для забавы.

— Хорошо, и как ты собираешься отправить эту мечту? Почтовым вагоном?

Действительно, коробка с прелестницами была великовата, метр на полтора.

— Что-нибудь придумаю. Главное, радость доставить на Рождество. Разве нет?

Когда высаживались из машины, Никита приметил мужчину независимого вида, прохлаждающегося под вязом, но не придал этому значения. Мало ли бездельников шатается по побережью. Ему только не понравилось, когда мужчина ни с того ни с сего нацелил на них фотоаппарат. Никита опустил поклажу и двинулся к нему, но мужчина развернулся и заспешил вниз по улице. Широкоплечий, в синем кургузом плаще. Теперь сто лет пройдет, Никита его отличит в любой толпе.

Анита сразу, не разбирая покупки, пошла принять душ, а Никиту князь поманил за собой на второй этаж, к небольшому оконцу на лестничном проходе, откуда открывался вид на улицу, на море и на два близлежащих участка. Наблюдательный пункт лучше не придумаешь. Егорий Александрович был в меру похмеленный и явно чем-то встревоженный.

— Никого нет? — спросил у Никиты.

— Вроде никого. А кто должен быть?

Оказалось, днем приходили два страховых агента, мужчина и женщина, и они очень не понравились князю. Егорий Александрович принял их учтиво, угостил вином, но потом никак не мог вытурить. Так и лезли во все щели. Женщина дважды отлучалась в туалет, а мужчина все норовил подняться на второй этаж. Вынюхивали, как две крысы.

— Страховщики вообще назойливые, — вставил Никита. — Я, когда был бизнесменом…

— Это не страховщики, — перебил князь. — Я отсюда за ними наблюдал. Они больше ни к кому не пошли, сели в черную машину — вон там она ждала — и уехали. Но это не все, сиракузец. Еще какая-то парочка здесь целый день околачивалась, но сейчас их уже нет.

Никита, ни слова не говоря, выбежал на улицу. Ему, можно сказать, повезло. Мужчина в синем плаще как раз возвращался обратно, но, увидев Никиту, замер, будто натолкнулся на препятствие, развернулся на сто восемьдесят градусов и поспешил прочь. Никита крикнул:

— Эй, гражданин, ну-ка, постой!

Не оглядываясь, мужчина прибавил ходу, и через минуту они оба перешли на рысь. Началась погоня. Мужчина постепенно развил солидную скорость, и Никите удалось догнать его только через три квартала, да и то лишь потому, что беглец терял драгоценные секунды, пытаясь остановить то одну тачку, то другую. Иначе, наверное, ушел бы. У Никиты, еще не набравшего полноценную физическую форму, сбилось дыхание и селезенка болезненно екала. Но все же настиг в безлюдном кипарисовом скверике и даже попытался сделать сзади подсечку, но не получилось. Мужчина резко затормозил, так что Никита чуть не сбил его с ног своим весом. Увидел перед собой злое лицо с настороженными щелочками глаз. Мужчина что-то спросил по-французски, Никита ответил по-русски:

— Ай нот френч. Ай эм рашен. Кто ты, придурок?

— Ай нот рашен, — возмутился мужчина. — Давай звать полишн.

С этими словами сунул руку под плащ, но Никита перехватил, вывернул — и ловко извлек из-под мышки хитреца увесистый английский браунинг. В ту же секунду мужчина нанес ему мощный удар лобешником в переносицу. Не ожидавший такой подлости Никита попятился, тряся башкой, разгоняя огненные блестки в глазах. Мужчина добавил ему две плюхи массивным ботинком — обе в грудь. Никита закачался, обмяк, но в последний момент, перед тем как опуститься на колени, пальнул из браунинга. Целил в ногу, туда и попал. Мужчина завыл, закрутился волчком. Потом уселся на асфальт, ошалело вращая глазами. Никита приблизился к нему и приставил дуло к виску.