Книга Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

— Сошлитесь на меня, по крайней мере, не надуют.

Никита оставил двести долларов на расходы, которые смотритель принял с благодарностью. На прощанье посоветовал Никите:

— Не стыдитесь своего происхождения, юноша. Плебейское сословие в России — залог ее бессмертия. Покойный граф это отлично понимал.

Поехали на Жваньковскую, где располагалась контора. В газетном киоске продавались российские газеты — «Московский комсомолец» и «Новые известия». Никита взял обе. Прежде чем отправиться в контору, зашли в кафе, чтобы перекусить. Заказали яичницу с беконом, кофе и пирожные. Пока Анита ходила в дамскую комнату, Никита просмотрел «Новые известия». Заметку, которую давно ждал и уже не верил, что она появится, обнаружил на третьей полосе. Она называлась «Кремль сводит старые счеты или?..». В заметке рассказывалось о неприятностях, обрушившихся на одного из самых уважаемых российских олигархов Станислава Желудева. Три дня назад был проведен обыск в центральном офисе концерна «Дулитл-Экспресс», устроенный по всем правилам российской демократии. Вооруженные люди блокировали здание снаружи, часть ворвалась внутрь, напялив на себя черные маски. Через несколько часов налетчики покинули помещение «Дулитла», унеся с собой ящики с документацией и загрузив два микроавтобуса дорогостоящей офисной техникой и мебелью. Никто так и не смог толком объяснить, кто производил обыск — налоговая полиция или ФСБ. С сотрудниками концерна, проявившими излишнее любопытство, обошлись не слишком корректно, что было видно по их окровавленным лицам и переломанным конечностям. Набежавшим журналистам удалось отловить (уже на улице) молодого человека, представившегося неким пресс-секретарем господином Прошечкиным. Но и он мало в чем прояснил ситуацию, заявив лишь, что все делается в рамках закона, а что именно, пока говорить преждевременно.

На другой день Желудева вызвали в прокуратуру, где допрашивали около пяти часов, потом отпустили, взяв с него подписку о невыезде. На летучей пресс-конференции Станислав Ильич успокоил журналистов, сказав, что это все обыкновенное недоразумение, и намекнул, что отлично знает, откуда растут ноги у гнусной провокации. Но мировая общественность уже была взбудоражена очередным вопиющим нарушением прав человека. Самую разумную трактовку происходящему дал по центральному телевидению находящийся в розыске Борис Абрамович. Оказывается, в России полным ходом строится полицейское государство, и начало этому положили взрывы жилых домов в Москве, главной целью которых было возбудить нездоровые великодержавные настроения. Борис Абрамович пообещал представить вскоре новые (помимо фильма) неопровержимые доказательства того, кем в действительности является нынешний президент, коего он сам по неосторожности посадил на трон. Оправдывал он свой поступок тем, что у него не было выбора, остальные претенденты были еще хуже, достаточно вспомнить ужасного Зюганова. Напоследок Борис Абрамович с глубокой горечью предостерег россиян, что если они и дальше будут мириться с разгулом фашизма, то недалек день, когда любого из них можно будет взорвать или бросить в тюрьму.

В заключение речи автор указал на ряд блистательных реформаторов, уже пострадавших от нового режима, начиная с Собчака, которого замучили до смерти, заставляя слушать гимн Советского Союза, и Гусинского, у которого отобрали НТВ вместе с Киселевым. Автор предложил читателям самим ответить на риторический вопрос: «Кто следующий, господа?»

Никита ликующе улыбнулся принцессе, ткнул пальцем в заметку:

— Все, Аня, мина сработала. Скоро мы с тобой разбогатеем.

Анита скосила глаза на газету и поморщилась. К заметке прилагался эффектный портрет Станислава Ильича: подобно Ельцину и его великим предшественникам, он на каком-то митинге обращался к народу, воздев к небесам правую руку с растопыренной пятерней. Одухотворенное лицо, смелый взгляд. Возможно, призывал всем миром подняться на защиту общечеловеческих ценностей Уолл-стрит.

— Господи, как я ненавижу этого лощеного убийцу, — прошептала она.

— Он не стоит того, забудь, — посоветовал Никита. — Мало ли на земле всякой мрази.

Анита опалила его уничтожающим взглядом:

— Ты можешь так спокойно говорить об этом?

— Могу. И ты научишься. Главное, мы живы, понимаешь? И будем жить вопреки всем им.

На улице их ослепило полуденное солнце. Поток машин, публика на тротуарах, стены домов — все было словно облито кремовых глянцем. Город парил, охваченный весенней паутиной. Никита бережно обнял девушку за плечи:

— Поверь, кроха, все еще только начинается.

— Ага, и мы так и будем бегать от них?

— Только до тех пор, пока роли не переменятся.

— И когда же это произойдет?

— Не так скоро, как хотелось бы, — честно ответил Никита.