Книга Жена-22 - Мелани Гидеон

65. Я знаю, что “сосед” – запретное слово, но вот какая мысль: что, если состояние “соседей по комнате” – естественное положение дел для середины супружеской жизни? Что, если так и должно быть? Если это един ственное, кем мы можем быть, пока проходим долгий изнурительный путь воспитания детей, попыток отложить деньги на старость, осознания и принятия того, что уже не существует такой вещи, как “жить на пенсию”, и работать нам придется до самой смерти.

66. Пятнадцать минут назад.

59

– Ох, до чего вкусно, – говорит Кэролайн.

– Первое место, – подтверждает Уильям. – Так и задумано, чтобы это отдавало землей? – спрашиваю я, изучая свой коктейль из йогурта и фруктов.

– Ох, Элис, – говорит Кэролайн. – Любишь ты говорить правду в глаза.

– Ты хочешь сказать, что она ничего не фильтрует, – говорит Уильям.

– Тебе и вправду нужно с нами бегать, – говорит Кэролайн.

– Да, почему ты с нами не бегаешь? – абсолютно неискренним тоном спрашивает Уильям.

– Потому что кто-то должен работать, – отвечаю я.

– Вот видишь, ничего не фильтрует, – говорит Уильям.

– О’кей, ладно, мне надо принять душ и собраться. У меня сегодня повторное собеседование в “Ти-Пи”. Правда, на должность стажера, но хотя бы шанс зацепиться, – говорит Кэролайн.

– Подожди, что такое “Ти-Пи”? – спрашиваю я.

– Микрофинансирование. Элис, это потрясающая компания. Они на рынке всего около года, но уже предоставили женщинам в странах третьего мира кредитов на двести миллионов долларов.

– Ты сказала Банни, что идешь на повторное собеседование? Она, наверное, в восторге?

– Я не сказала Банни. И поверь, она отнюдь не была бы в восторге, – говорит Кэролайн. – Она считает, что я плюю на свой диплом по информатике. Вот если бы это был Пэй-Пал, или Фейсбук, или Гугл, Банни бы прыгала от радости.

– Как-то это не похоже на твою маму.

Кэролайн пожимает плечами.

– Тем не менее это и есть моя мама. Просто та сторона ее характера, с которой мало кто знаком. Все, я убегаю. – Она бросает в рот одну клубнику и покидает кухню.

– Что ж, она молодец. Все время что-то ищет, суетится.

– Намек на то, что я не ищу? – говорит Уильям. – У меня было десять собеседований. Я просто об этом не говорю.

– У тебя было десять собеседований?

– Да, и никто мне не перезвонил.

– Ох – Уильям, боже, десять собеседований? Почему же ты мне ничего не сказал? Я могла тебе помочь. Это невыносимо. С ума можно сойти. Ты же не один. Позволь мне помочь. Я могу помочь. Пожалуйста .

– Мне не в чем помогать.

– Ну хорошо, дай мне тебя поддержать. Быть твоим тылом. Я отлично умею сочувствовать. У меня это очень хорошо…

Он меня останавливает:

– Элис, мне не нужно сочувствие. Мне нужен план. И мне нужно, чтобы ты оставила меня в покое, пока я над ним работаю. Я сам во всем разберусь. Как и всегда.

Я ополаскиваю стакан под краном.

– Хорошо, – медленно произношу я. – Вот мой план. Я написала письмо в Ассоциацию родителей с просьбой с осени перевести меня на полную ставку. Шесть пьес в каждом полугодии – как раз так и будет.

– Ты хочешь перейти на полную ставку? – спрашивает Уильям.

– Я хочу, чтобы мы смогли отправить детей в колледж.

Уильям скрещивает руки на груди.

– Кэролайн права. Тебе нужно опять начать бегать. Это пойдет тебе на пользу.

– По-моему, вы с Кэролайн отлично ладите.

– Я бы предпочел бегать с тобой, – говорит он.

Он врет. Интересно, бегает ли Исследователь-101?

– Что? – спрашивает Уильям.

– Что ты имеешь в виду – “что”?

– У тебя такое странное выражение лица.

Я ставлю стакан в посудомоечную машину и захлопываю дверцу.

– Выражение, с которым оставляю тебя в покое, чтобы ты мог во всем разобраться.

“Гуси Калифорнии, мы незабываемы. Гусята, гусыни и гусаки. Белые перья, ах какие мягкие, так и хочется нас приласкать! Га-га-га, гуси-гусаки. Га-га-га, гуси-гусаки”.

Гусыни и гусаки. Хочется нас приласкать? О чем я только думала? Я стою за сценой школы Кентвуд и ругаю себя за идею сделать пародию на клип California Girls Кэти Перри в исполнении Гусей заключительным номером “Паутины Шарлотты”. Сиреневые парики, которые я раздобыла в костюмерном магазинчике, придают гусям какой-то непристойный вид (так же, как их подпрыгивание и похлопывание по бокам). Судя по ревнивому выражению лиц Уилбура, Шарлотты и остальных героев, я, очевидно, слишком далеко зашла в стараниях как-то компенсировать Гусям отсутствие реплик. А ведь идея казалась совершенно блестящей в три часа утра, когда я от нечего делать залезла на Ютуб и убедила себя, что обнаженная Кэти Перри в белом облаке, прикрывающем только задницу, – воплощенный манифест постпостфеминизма. Я начинаю придумывать предлоги, которые позволили бы мне сбежать, не дожидаясь окончания спектакля. Почему-то все они так или иначе связаны с зубами. Я ела карамель, и у меня слетела коронка. Я ела бублик, и острая корочка впилась мне в десну.

Я слышу, как родители восклицают и перешептываются, пока Гуси завершают свой номер: выстроившись в ряд и сцепившись наподобие танцовщиц мюзик-холла, они посылают в зал воздушные поцелуи. Они заканчивают петь, напоследок нахально покрутив попками. Жидкие аплодисменты, и Гуси убегают со сцены. Господи Иисусе… Мама-наседка была права: я слишком долго этим занимаюсь. Я вижу мальчика, который играл Уилбура, с букетом гвоздик. Спустя мгновение меня выталкивают на сцену, и букет оказывается у меня в руках. Я поворачиваюсь к зрителям: лица почти у всех разочарованные, за исключением трех – мам Гусей, одна из которых – сияющая миссис Норман. Похоже, она простила мне обвинение в употреблении марихуаны.

– Что ж, – говорю я, – “Паутина Шарлотты”. Неизменно любимая. И в этом году у нас была замечательная Шарлотта, правда? Вам может показаться, что “Паутина Шарлотты” не очень-то детская вещь – Шарлотта в конце умирает и так далее – но мой опыт говорит, что театр – прекрасное место, чтобы говорить с детьми обо всем – даже о смерти. Что это такое. И каково это – умирать.

Теперь я знаю каково.

– Я хочу поблагодарить вас за то, что доверили мне своих детей. Не всегда легко быть учителем драмы. Жизнь полна несправедливости. У каждого из нас своя судьба. Кому-то достается крошечная роль. А кто-то становится звездой. Знаю, в наше время принято делать вид, будто это неправда.

Родители прячут свои видеокамеры и расходятся.

– Мы стараемся уберечь наших детей от разочарований. Следим, чтобы они не видели того, что им видеть рано. Но будем реалистами. Вокруг очень много плохого. Особенно в интернете. Как раз на днях мой сын… Я хочу сказать, мы не должны разрешать им смотреть фильм, а потом проматывать страшные моменты. Разве я не права?