Книга Десятая симфония - Йозеф Гелинек

После того как открылся первый такой отель, Матеосу, у которого частенько случались любовные приключения, не раз хотелось посмотреть, настолько ли он красив, чтобы стать местом будущих свиданий. Встреча с Бонапартом давала ему прекрасную возможность удовлетворить свое любопытство. Возможно, именно поэтому инспектор не желал, чтобы его сопровождал Агилар, чьи замечания насчет секса вообще и прекрасного пола в частности всегда казались ему нелепыми и неуместными.

Князь попросил, чтобы рандеву состоялось где-нибудь в центре, поскольку ему предстояло сопровождать жену в марафонском пробеге за покупками, которому она собиралась посвятить вечер. Инспектор предложил встретиться в кафе в «Пти Карлтоне», расположенном в самом центре торгового квартала. Он застал француза вместе с женой в кафе-баре отеля, тот уже допивал «Кровавую Мэри». Когда инспектор подошел к столику, супруги встали и вежливо обменялись с ним рукопожатием.

Не успел инспектор приступить к делу, как появился похожий на гаитянского зомби официант и спросил, что он будет заказывать. Матеос попросил водки со льдом, но ему пришлось трижды повторить заказ: бармен, на чьих запястьях красовалось около полудюжины бисерных браслетов, а глаза так и норовили закатиться под лоб, был, казалось, поглощен каким-то ритуалом вуду.

Следуя привычной тактике неформальных допросов, Матеос первым делом произнес:

— Я постараюсь не отнять у вас много времени.

Князь неопределенно — то ли утвердительно, то ли отрицательно — мотнул головой.

Матеос главным образом хотел выяснить, кто именно солгал полиции — князь и княгиня или Делорм, когда, возможно, пытаясь создать себе алиби, утверждал, что все время был с Софи. Однако инспектор, не желая, чтобы супруги заняли оборонительную позицию, заговорил о другом.

— Как я уже сказал вам по телефону, — продолжал он, — я расследую убийство Рональда Томаса, и мне нужно прояснить кое-какие детали.

— Мы под подозрением? — спросил князь.

Матеос улыбнулся:

— Почему вы об этом спрашиваете?

Княгиня, до сих пор молчавшая, с некоторой нервозностью заметила:

— Ни муж, ни я не хотим быть втянутыми в скандал, инспектор. Через три месяца Луи Пьер должен участвовать в выборах, и любое упоминание его имени в связи с преступлением может ему повредить.

— В каких выборах?

— Я выставил свою кандидатуру на должность мэра Аяччо, столицы Корсики.

— У вас есть шансы победить?

— У меня серьезный соперник, Готье Росси, племянник легендарного корсиканского певца и актера Тино Росси.

— К сожалению, ничего о нем не слышал.

— Все решит избирательная кампания, и я собираюсь вложить в нее много денег. Тут я могу обставить своего соперника.

Матеос глотнул водки со льдом и, поскольку официант, который ее принес, смахивал на живого мертвеца, удивился, ощутив во рту приятный вкус спиртного, а не кровь обезглавленного петуха.

— Давайте поговорим о Томасе. В ночь, когда его убили, вы были в городе, верно?

— Да, накануне вечером мой муж читал лекцию о Наполеоне.

— Почему вы потом не пошли на концерт?

— Муж не очень хорошо себя чувствовал, — поспешила сказать княгиня.

— Ты дашь мне ответить или ты решила монополизировать беседу с инспектором? — вспылил князь.

— Дальше отвечай ты, — сказала княгиня, казалось, получавшая большое удовольствие от борьбы за первенство с собственным мужем.

— Я неважно себя чувствовал, поэтому мы предпочли остаться в номере.

— Именно так я и сказала. Хотя на самом деле тебе вовсе не стало плохо после ужина, просто у тебя был приступ злости.

— Замолчи, — рявкнул князь. — Тебя при этом даже не было.

Княгиню ничуть не испугал резкий, почти воинственный приказ мужа, она продолжала как ни в чем не бывало:

— На лекции кто-то высказывал сомнения относительно теории моего мужа о том, что Наполеон был отравлен.

— Это был провокатор. Почти каждый раз на моих выступлениях находится какой-нибудь Фома неверующий.

— И еще была одна сеньора, которая соглашалась с теорией отравления, но сомневалась, что убийцей был губернатор Святой Елены, как говорил мой муж. Эта сеньора считала, что убийцей мог быть Бетховен, которому помогали иллюминаты.

— Дорогая, все это не интересует полицию.

— В настоящий момент меня интересует все, что имеет отношение к Бетховену, — поспешил заявить Матеос, не упомянув, однако, о том, что мотивом преступления могла быть кража Десятой симфонии.

— Расскажите мне о портрете Бетховена, находившемся на вашей вилле в Аяччо. Верно ли, что его обнаружил Томас?

Князь, казалось, был поражен осведомленностью инспектора:

— Откуда вы знаете?

— Сейчас это не так важно. Возможно ли, что в портрете был спрятан какой-либо документ?

— Вы хотите сказать, между холстом и рамой?

— Да.

— Какого рода документ?

— Скажем, партитура.

— Не знаю. Этот портрет меня нисколько не интересовал и с лицевой стороны. Зачем мне было рассматривать его с оборотной?

— В тот вечер, когда сеньор Томас был у вас на ужине, он оставался с портретом наедине?

— Насколько я помню, нет. Хотя постойте, да. Томас выказал живейший интерес к нарисованным на портрете нотам и попросил меня найти карандаш и бумагу, чтобы их записать. Я отсутствовал несколько минут, чтобы принести ему то, о чем он просил, но думаю, не больше двух-трех.

— Более чем достаточно, чтобы изучить оборотную сторону портрета и похитить то, что там было спрятано. Что сказал Томас по поводу нот?

— Сказал, что, возможно, это ноты произведения, которое Бетховен писал в тот момент, и что это дает нам возможность установить дату написания портрета. Я помню, он говорил, что существует известный портрет, где Бетховен изображен с рукописью «Торжественной мессы» в руке.

— Что еще произошло в тот вечер?

— Вскоре после того как Томас обнаружил портрет, он стал проявлять волнение и нервозность и выказал желание покинуть виллу. Что, разумеется, и сделал, несмотря на протесты Софи, которая принялась ругать его и даже назвала невежей из-за того, что он хотел оставить нас так скоро.

— Значит, он ушел без дочери?

— Да, Софи оставалась с нами еще примерно час. Это было странно, поскольку за ужином Томас был очарователен и разговорчив. Он как раз начал работу над реконструкцией Десятой симфонии и беспрерывно рассказывал истории о Бетховене. Он был замечательный raconteur.[15]

— Он немного нас разыгрывал, — добавила княгиня. — В хорошем смысле слова. Я хочу сказать, он часто говорил шутливо, но без язвительности или пренебрежения. Шутка или, если хотите, ирония выражали его сердечность. Кроме того, мой муж — настоящий меломан, и они с самого начала поладили друг с другом.