Книга Сезон охоты на падчериц - Наталья Саморукова

С Лешкой отдыхать мне нравилось. Можно было бездельничать, сидеть, не думая о времени, на лавочке в приглянувшемся парке, молчать, смотреть, думать. Точнее, не думать. Просто быть. Каждый обед он мог превратить в праздник, а вечер устроить таким образом, что его хотелось растянуть до бесконечности. Ах, Лешка… Ну неужели какая-то там природная древняя сила, о которой пытался толковать мне Гришка, стоит того, чтобы перечеркнуть все, что было?

Конечно, я взрослая девочка и прекрасно понимаю, что идеальных людей нет. Идеал существует лишь в воображении отдельно взятого человека, и для каждого он свой, он так же неповторим, как узор ладони. Можно наделить идеальными чертами живого человека, но, даже мастерски сшитый, этот костюм все равно потребует подгонки. По ходу дела придется отпороть пару-другую деталей, а то и вовсе перекроить фасон. Куда разумнее и человечнее уступить ближнему без боя право быть таким, какой он есть, и любить его таким, понимать, принимать. Загвоздка в том, что мужчина твоей мечты, как в фокусе объектива, меняется при наведении на резкость. Ты полюбила общий контур, общие очертания, а теперь, когда узнаешь его день ото дня все лучше, проявляются конкретные детали. Заранее их не рассмотреть, ни одна, даже самая проницательная женщина на такое не способна. И тут судьба бывает очень коварна. Ты легко бы могла смириться с неряшливостью, храпом, рассеянностью, неумением вбить гвоздь. Ты посчитала бы за счастье иметь в доме обжору и лежебоку. Но по злому року тебе выпадает аккуратный, рассудительный, трудолюбивый и хозяйственный кобель.

Из столицы тюльпанов и марихуаны я улетела, так и не узнав, зачем прилетала. Это было самое странное путешествие в моей жизни — на такси до центральной площади и обратно. И несколько часов бесплодного ожидания.

Прошло два часа, потом три, четыре… Время близилось к вечеру. На меня стали коситься стражи порядка. Хотя они тут и казались весьма либеральными на вид, откровенно скучающая личность, весь день толкующаяся у цветов, их напрягала. А меня уже напрягал этот город. Любой город напрягает, когда ты в нем не у дел, незваный гость, пассажир, севший не в тот поезд.

— Добро пожаловать в Копенгаген! Температура воздуха за бортом два градуса выше ноля, ветер…

Пройдя по длинному пустому коридору копенгагенского аэропорта в зал для курящих, я неторопливо распечатала пачку легких ментоловых сигарет… Зажигалка куда-то запропастилась. Ни в одном кармане ее не было. В сумке тоже. Зато некстати нашелся второй мой заграничный паспорт. Это был весьма неуместный пассаж. К тому же у меня было четкое ощущение, что именно настоящий свой документ я предъявила для регистрации в амстердамском аэропорту.

— Возьмите. — Худенькая девушка, почти подросток, протянула мне зажигалку. — Сигареткой не угостите?

Русских сейчас везде много, и обычно я безошибочно определяю соотечественников. Но эта пигалица, пока сидела рядом, не вызвала никаких подозрений. Я чуть было не сказала ей, что курить вредно, но вовремя придержала свой педагогический пыл.

— Ну конечно, — с отсутствующим видом молвила девица, — вы, Настя, такая рассеянная! Молчите, ради бога, не надо орать. Теперь спокойно отвечайте, почему вы столько времени торчали на этом дурацком рынке? И почему вы так одеты, черт вас побери? Где ваша оранжевая куртка?

Я слегка улыбнулась, глянула на часы, покрутила головой и, словно продолжая разговор о достопримечательностях аэропорта, парировала ответным вопросом:

— Может, тогда расскажете, чем заслужила быть свидетелем столь чудесного события — воскрешения со дна морского?

Страх снова разрядом прошелся по моему телу. Даже голова закружилась. Но я постаралась не подать виду.

— Да не бойтесь, ничего потустороннего. В любой стране есть мужчины, к любому мужчине есть подход, даже если он ну о-о-очень важный карабинер. Ну конечно! А почему именно вы?.. Просто никого другого под рукой не было. Так какого черта вы, Настя, так вырядились? Вы не умеете читать?

— Так получилось, — коротко ответила я, — записка донесла до меня лишь часть текста. А на ваши инструкции я чихать хотела. Считайте, что я давно мечтала побывать на площади Дам.

— Ну-ну… считайте, что я вам поверила. Конечно!

В это время к нам подскочила еще одна девочка-белочка, кудрявое создание, ничего общего не имеющая с первой. Нарядились они на славу. Сегодня я не то что не назвала бы их красивыми, я бы их вообще не заметила.

— Ну конечно! — растянула рот до ушей вторая близняшка. — Настя, это вы? Замечательно! Просто замечательно!

— Мария, у нас мало времени, нет никакого резона мелькать тут у всех на виду. Анастасия, излагаем коротко! Как вы уже поняли, нам угрожает опасность. Мы спаслись только чудом. За нами объявлена охота.

— Ну конечно! Особенно после того, что случилось с Фимой.

— А что случилось с Фимой? — по-прежнему стараясь сохранять на лице расслабленное простодушие, спросила я.

— Он утонул, — насупилась одна из сестер. — Фима — их человек.

— Чей?

— Вам, Настя, непременно надо всюду сунуть свой нос? Лишняя информация вредит процессу пищеварения.

— Ну конечно!

— Конечно!

— В таком случае идите к черту!

Копившийся все это время стресс превратился в чудовищную усталость. Откинувшись на обтянутую синей кожей спинку, я прикрыла глаза. По большому счету мне было все равно, что они скажут. Я знала — девочки уже придумали вполне убедительную версию и заранее отрепетировали спектакль. Они вознамерились использовать меня в своих целях до конца, и поделать с этим я ничего не могу. Смешно и пытаться. Если им удалось играючи разделаться с профессионалом Фимой, всплыть с морского дна и уломать на подлог международного масштаба итальянские правоохранительные органы, то меня они сожрут, не моргнув глазом. Даже и топить не придется. На чем же все-таки прокололся Ефим?.. Впрочем, это уже неважно.

Теперь мне было ясно, что девочки, скорее всего, никогда не теряли связи со своим загадочным отцом. Все произошедшее — их общий план, одно на троих мероприятие, в результате которого они стали богатыми наследницами. Не исключено, что в обозримом будущем печальная участь постигнет Ангелину и Анвара. Спектакль завершится к радости режиссера большим кассовым сбором.

— Ну конечно, Настя! У вас на лице написано, что вы нам не верите. И не поверите ни одному слову. Можно подумать!

Я встала, подхватила с пола рюкзак и пошла прочь. Терпеть не могу людей, которые считают, что им позволено все. Иллюзий не питаю — кому-то и впрямь отсыпано больше прав. В силу внешних и внутренних данных, состояния счета, родословной. Это естественно. Но никому не позволено манипулировать моими человеческими порывами! Ведь я их пожалела тогда! Я плакала, когда узнала об их гибели, я искренне горевала, что больше никогда не увижу этих негодяек, а потом так же искренне радовалась, что они уцелели. Эх, пораскинуть бы мне мозгами чуть раньше! Но всю свою жизнь я иду на поводу у эмоций, включая рассудок лишь тогда, когда мало что уже можно поправить.