Книга Враги Господа нашего - Александр Афанасьев

Двигаясь со скоростью не более двадцати миль в час, мы въехали в селение, нечто среднее между большим селом и небольшим городком: потому что в центре дома были больше чем в один этаж, и была настоящая городская площадь. В городе все замерло: машины на улицах, лежащие в тени собаки и куры. Сиеста…

Наша машина медленно выползла на городскую площадь, чуть покачиваясь на неровностях – площадь была замощена камнем, наверное, лет двести тому назад. В центре площади был фонтан с какой-то скульптурой, но с отбитой головой и давно утратившей свой первоначальный беломраморный цвет под натиском зеленых водорослей. Вода в фонтане не брызгала вверх веселой серебристой струей, а медленно сочилась, словно застывая на зеленом бархате прозрачными ледяными каплями…

Джакомо Федо, барон ди Адрано, друг друзей, был одним из тех аристократов на Сицилии, которые сохранили и даже приумножили свои наделы: практически никому не удалось это сделать, а в роскошных палаццо всякие нувориши открывали дорогие отели для новобрачных. Барон был одним из немногих, кто изначально нашел общий язык с мафией, в то время как мафия создавалась как организация крестьян, направленная в том числе и против аристократии. Когда Муссолини чистил остров от мафии методами, которые не сделали бы чести и самой мафии, отец барона ди Адрано засел в своем доме, отстреливаясь от карабинеров, вместе с ним были его люди, несколько винтовок и станковый пулемет. Маленький Джакомо в тот день получил ранение – уродливый шрам был заметен и сейчас – и урок на всю жизнь. Старый Альваро Федо погиб, но отнять поместье у семьи Федо Муссолини не решился по многим причинам: маленький Джакомо вырос в поместье, стены которого были забрызганы кровью отца. Во время экономических реформ одним из первых он научился сосать деньги из Рима новым способом. Если раньше деньги просто пропадали, то барон ди Адрано сделал по-другому. Полученные деньги он вкладывал в наркотики, продавал их, исходное количество денег пускал на то, для чего они и были предназначены, а прибыль – в среднем четыреста процентов – вкладывал в недвижимость и строительство. Так он стал не просто богатым, а чрезвычайно богатым человеком. Тем не менее в быту он оставался крайне неприхотливым человеком, и по двору его палаццо деловито расхаживали куры…

«Альфа» вкатилась во дворик и остановилась. Мы вылезли из машины, здоровяк в черной рубашке махнул рукой и направился в дом.

– Мне… оставаться здесь?

– Да. Тебя не тронут. Здесь считается позором тронуть женщину. Инфамита…

– Хорошо. Только… возвращайся, ладно?

Внутрь палаццо вели мраморные ступеньки, частично покрошившиеся, с набившейся в трещины землей, кое-где даже проросла трава. Изъяны колонн и стен скрывал обильно вьющийся, радостно-зеленый плющ, дающий прохладу немилосердно-жаркими днями. В целом казалось, что этот огромный дом превратился в памятник самому себе, населенный привидениями и курами. Ту же парадную лестницу можно было быстро отремонтировать, но я знал, что никто не намеревается это делать. Дома здесь стареют вместе с людьми…

Джакомо Федо, барон ди Адрано встретил нас в библиотеке – мрачной высокой комнате, уставленной грубо сколоченными из местного каменно-твердого дерева полками. Тома книг, разного цвета переплетов, но одинаково старые стояли на полках, подобно батальонам солдат на поле боя.

– Синьор барон… – сказал я и коротко поклонился.

– Рад вас видеть в моем доме, синьор князь… – у барона был сильный скрипучий голос. – Нечасто в наши края залетают такие… птицы. Тем более за которых поручились… такие уважаемые люди из Танжера.

Я ничего не ответил.

– Это мой младший, Лука… – представил здоровяка барон, – совсем от рук отбился. Надеюсь… смотря на вас, этот sceccu[37]кое-что поймет для себя…

– Синьор барон, надеюсь, мое присутствие не будет вам обузой…

– Не будет, не будет… – Барон махнул рукой. – Скорее наоборот. Лука… скажи, чтобы вещи синьора отнесли в комнаты наверху. Через два часа ужин, форма одежды… хе-хе… какая угодно. У нас здесь… деревенская идиллия, синьор князь. Ваша очаровательная спутница тоже может не стесняться…

Если бы моя…

Июнь 2014 года

Близ Корлеоне, Сицилия

Последующие дни растянулись в какой-то бесхитростной череде, сладостной неге, которую я никогда не знал и, наверное, знать не хотел. Как-то так получилось, что я выбрал жизнь на высокой скорости, – здесь же все шло неторопливо. День тянулся за днем подобно капле меда, сползающей с ложки обратно в банку.

Передав старшим – а в семье барона было семеро детей, из них пятеро – мальчики, – отлаженный механизм дел: коррупции при подрядах, наркоторговли, убийств, – Джакомо Федо, барон ди Адрано удалился в сельскую глушь, в свое имение, оставаясь, однако, авторитетным доном, главарем мафии. Вложив некоторое количество денег в этот парк и в сухие, иссушенные солнцем склоны родной земли, барон создал достаточно преуспевающее сельскохозяйственное предприятие. В основном на Сицилии выращивают оливки, барон же принялся разводить виноградники и выращивать виноград на вино. На Сицилии никогда не было больших виноградников, народ здесь был слишком нищ, чтобы культивировать виноград на вино, и слишком занят усобицами и разборками. Просто удивительно, но на Сицилии, месте, где Европа касается Африки, идеальном для выращивания винограда, не было даже своих марок «вин, контролируемых по происхождению»[38]. Барон решил восполнить этот пробел – типичные для сицилийского крестьянского хозяйства оливки у него росли только на задворках усадьбы, на месте, где раньше был парк. Сам парк был роскошный – пирамидальные тополя и звенящие ливанские кедры. Он не был регулярным, британским, но в этом-то и было его очарование. Итальянцы были полной противоположностью британцам: если британцы отличались маниакальной страстью упорядочивать мир вокруг себя, то итальянцы оставались заинтересованными наблюдателями, позволяя времени течь в его неспешной бесконечности…

Ждать было особенно нечего, и мне ничего не оставалось, как включиться в размеренную жизнь поместья: учитывая произошедшее, мне стоило всегда находиться на виду у людей. Больше всего проблем доставляли виноградники – они требовали постоянного внимания, а у сицилийцев не было традиции культивирования винограда. Барон выписал откуда-то винодела, но тот, очевидно, не оправдывал его ожиданий, потому что барон даже замахивался на него палкой. Многие из тех, кто работал на винограде, брали с собой обрез, во время работы он лежал рядом с флягой. Это была Сицилия…

Я никогда не был хорошим виноделом, признаю – у меня, равно как и у отца, как и у деда, времени на это не было. Однако нашему роду до сих пор принадлежали отличные виноградники в Крыму, и в детстве я участвовал в кое-каких работах на них вместе с крестьянами. Я вспоминал, как шла работа на виноградниках, и рассказывал об этом барону, а барон от таких разговоров получал истинное удовольствие.