Книга Эксперимент «Ангел» - Джеймс Паттерсон

В лифте Газман нажимает цифру четыре.

— Что это ты с ним на все сто раскокетничалась? — бурчит Клык, не глядя на меня.

— Чего? — я прямо остолбенела, но дальнейших объяснений от него не последовало.

Лифт ползет вверх как нарочно медленно, и мы нервно отсчитываем секунды. Проклятая клаустрофобия. Ничего с ней поделать невозможно. К четвертому этажу с меня ручьями льет пот. Но в следующую минуту двери, наконец, открываются, и мы пулей вылетаем наружу, как будто это не лифт, а самая настоящая барокамера.

Компьютерный зал мы нашли сразу. На длинных столах по нескольку мониторов. Перед каждым клавиатура и подробная инструкция к выходу в интернет. У входа подписываюсь в журнале посетителей: Элла Мартинез. Ставлю победоносный росчерк, и библиотекарша ласково мне улыбается.

На этом наши достижения заканчиваются. Следующие полтора часа ничего хорошего не приносят. В четыре руки мы с Клыком шарим по интернету, пробуя всевозможные ключевые слова. Находим миллион институтов на любой вкус. Но ни один, даже отдаленно, не напоминает тот, который мы ищем. Суди сам, уважаемый читатель, похож на наш Институт вот, например, этот: Институт по выявлению внутреннего потенциала домашних животных. Если кто сечет, что эта галиматья значит, пожалуйста, черкните мне записочку с объяснением.

Ангел улеглась под столом и что-то там себе тихонько мурлычет. Надж играет с Газманом в виселицу. Ни один их них толком грамотно писать не умеет. Так что никто, по счастью, еще не повешен.

Игги неподвижно сидит на стуле, сосредоточенно глядя перед собой. Он прислушивается к каждому шепоту и к каждому шороху, фиксирует любой скрип стула или шелест бумаги. Я знаю, из всех этих звуков он выстраивает мысленную картинку происходящего, более точную, чем любой из нас увидит глазами.

Печатаю очередное ключевое поисковое слово, и экран моего компьютера не выдерживает, мигает как сумасшедший, и на нем высвечивается цепочка бесконечно повторяющихся слов: поисковая ошибка, поисковая ошибка, поисковая ошибка. А потом вспышка и темнота. Все! Баста!

— Наплюй, — успокаивает меня Клык. — Все равно сейчас закрывать будут.

— Может, мы здесь переночуем? Здесь хорошо, тихо… — Игги в библиотеке явно понравилось.

Осмотревшись, замечаю, что народу в зале больше не осталось. Мы последние, если не считать охранницы в форме. И она уже полным ходом направляется к нам.

— Не думаю. Нас отсюда сейчас турнут.

Что-то в этой тетке меня настораживает. Может, ее размеренная походка? В мозгу бьют колокола тревоги.

— Делаем ноги…

Ребята понимают меня с полуслова. Мы в одну секунду находим лестницу и стремглав несемся вниз.

Каждой клеткой, каждым нервом напряженно жду появления толпы ирейзеров. Выскакиваем в сумеречный свет вечерней нью-йоркской улицы, проносимся мимо помпезных львов.

Ни-ко-го! Погони за нами нет!

82

— Давайте обратно в парк на метро поедем, — устало просит Надж.

Уже поздно. Мы единодушно решили снова ночевать в Центральном Парке. Он большой, темный, деревьев много — есть где спрятаться.

— Всего каких-то восемнадцать кварталов, лучше пешком, — возразила было я, но тут же в глаза мне бросилось истощенное лицо Ангела. Она далеко еще не оправилась от тех опытов, которые проделывали над ней белохалатники. И я передумываю:

— Ладно, только давайте сначала посмотрим, сколько нам это будет стоить.

Ко входу в метро всего пять ступенек вниз, а меня уже колотит. Ангел, Надж и Газман устали так, что в замкнутом они пространстве или нет, им уже по фигу. Но Игги, Клык и я не находим себе места.

Проезд в метро — два бакса с носа. Детям ниже сорока четырех инчей — бесплатно. Сколько, интересно, инчей у нас Ангел будет? Ей всего шесть лет, но росту в ней уже верных четыре фута будет. Так что — дважды шесть — двенадцать — метро обойдется нам в двенадцать баксов.

Хотя… хотя в окошечке для продажи билетов — никого. Значит надо их покупать в автомате. Если, конечно, очень этого хотеть. А если не очень хотеть, то нам шестерым перемахнуть через турникет — дело плевое, особенно, если вокруг ни души.

Сэкономив двенадцать зеленых, торчим на платформе в ожидании поезда. Стоим пять минут, десять. Десять до-о-олгих минут под низкими гулкими сводами — и я готова лезть на стенку и орать во все горло. А что, если за нами следят? А что, если сию минуту сюда нагрянут ирейзеры?

Игги повернул голову к черной дыре туннеля, прислушиваясь к доносящимся оттуда каким-то неясным отзвукам.

— Что там?

— Люди.

— Рабочие?

— Не похоже…

Вглядываюсь в темноту. Теперь, сосредоточившись, и я различаю там в глубине отдаленные голоса.

И тут я принимаю одно из своих знаменитых решений. Одно из тех, от которых все наши всегда облегченно вздыхают и мгновенно обретают чувство полной безопасности и уверенности в завтрашнем дне.

— Ноги в руки и вперед! — командую я, спрыгнув с платформы на уходящие в темноту туннеля пути.

83

— Что бы это значило? — спрашивает Газман, показывая на металлическую табличку, на которой написано: «Держись в стороне от третьего рельса!»

— Это бы значило, что на третьем рельсе напряжение семьсот вольт, — не моргнув глазом, объясняет Клык. — Коснись его — и ты черная головешка.

— О'кей! Спасибо за доходчиво донесенную информацию. Ребята, следуйте инструкции. Держитесь в стороне от третьего рельса.

Откуда, интересно, Клык знает такие подробности про нью-йоркскую подземку? Мы переглядываемся, и он с гордостью почти что улыбается мне в ответ.

Первым почувствовал приближение поезда Игги. И тут же скомандовал:

— Поезд! Срочно сходим с путей!

Если ты, дорогой читатель, не знаешь, что между путями и стеной туннеля всегда есть узкий зазор, спешу тебя немного успокоить. Так что, если хорошенько выдохнуть и по этой стене распластаться, то есть небольшая вероятность, что пронесет. Вот мы и вбуравливаемся в грязный и вонючий туннельный кирпич. Тридцать секунд спустя мимо проносится поезд. Воздушной волной нас всех чуть не засасывает под колеса. Хорошо, что на всякий случай я прикрыла собой Ангела — самой бы ей ни за что на ногах не удержаться.

Короче, обошлось. С облегчением выдохнув, отдираем себя от стенки.

— Кто там? — спрашивает чей-то злобный хриплый голос. Похоже, что его обладатель последние пятьдесят лет безостановочно смолил, прикуривая папиросы одну от другой.

Идем не останавливаясь. Чуть высвобождаем крылья на случай, если придется придать себе экстренное ускорение — только не вверх, а головой вперед вдоль туннеля.

— Никто, — убедительно говорю я.