Книга Кукловод - Алексей Макеев

Нина всхлипнула в ответ и похлопала женщину по спине, приговаривая:

– Все будет хорошо, Раиса Николаевна! Все будет хорошо!

Чувствуя себя неловко, я перемялся с ноги на ногу – тягостное это зрелище, когда люди плачут, причитают и скорбят, поскорее бы уж женщины заканчивали с выражением чувств. После произошедших событий и у меня на душе было тоскливо. Чтобы не нагонять еще большую тоску, я перевел взгляд на более жизнерадостное существо в нашей компании – девочку, которая пока еще не понимала проблем взрослых, а потому была беззаботна, как любой ребенок в ее возрасте. Она стояла рядом с бабушкой и с любопытством посматривала на меня большущими глазами. Оно и понятно: живет бедолага в бабском царстве среди бабушки и мамы, мужского воспитания не чувствует, а тут дядя в гости пришел. Я улыбнулся и подмигнул девчонке, она смутилась и опустила глаза.

Женщины между тем разомкнули объятия и печально посмотрели друг на друга.

– Как Оля себя чувствует? – спросила Стороженко и шмыгнула носом, очевидно, эмоции пробили ее не только на слезы, но и на сопли.

Раиса Николаевна пожала плечами.

– Физическое здоровье у нее-то ничего, – проговорила она нудным голосом, – а вот духовное состояние… – Женщина замолчала, давая нам с Ниной возможность самим догадаться, в каком именно психическом состоянии пребывает ее дочь.

– Мы бы хотели ее проведать, – проговорила Нина, почему-то извиняющимся тоном. – Можно?

– Конечно, проходите, – поспешно проговорила женщина и отстранилась, освобождая проход в прихожую. – Только постарайтесь не расстраивать ее сильно.

– Разумеется! – Актриса перехватила взгляд Раисы Николаевны, направленный на меня, и пояснила: – Это Игорь, наш с Олей общий знакомый.

Слава богу, у актрисы хватило сообразительности не говорить о том, что я прибыл в качестве сыщика, а то мамаша Шермановой вряд ли допустила бы меня до находящейся в душевном расстройстве дочки, чтобы я не травмировал ее своими вопросами.

– Привет, Танюшка! – бросила Нина, входя в квартиру.

Я вошел следом, протянул девочке ладонь.

– Покажешь, в какой комнате твоя мама прячется?

Девчушка секунду поколебалась, но все же взяла меня за руку, и я в окружении прекрасной половины человечества пошел через прихожую и коридор к дальней комнате.

Не скрою, мне было приятно держать в своей руке ладошку девочки. Всю жизнь мечтал иметь дочку, но бог дал сына, да и то жена после развода уехала вместе с ним в другой город, так что я с Санькой практически не вижусь. В общем, если когда-нибудь женюсь во второй раз, обязательно заведу себе дочку, а то и двух. Моей нерастраченной отцовской любви к детям запросто на двух хватит.

Раиса Николаевна довела нас до комнаты и распахнула дверь. Мы с Ниной вошли в спальню Оли – квартира была четырехкомнатной, так что у всех ее обитателей были свои апартаменты, в том числе и у маленькой леди.

– Танечка! – обратилась бабушка к внучке, собравшейся было вместе с нами войти в комнату. – Не ходи туда. Пусть тетя Нина с дядей поговорят с мамой.

Девочка послушно остановилась, высвободив свою руку из моей. Я помахал ей ладонью и обругал себя в душе: «Вот кретин! Не мог по дороге гостинец прикупить! Ведь знал же, что в доме ребенок. На будущее нужно иметь в виду – там, где предполагается ребенок, брать с собой хотя бы шоколадку».

В комнате стоял шкаф-купе, трюмо, тумбочка и кровать, на ней возлежала Оля. Не лежала, а именно возлежала, потому что кровать была высокой, а Шерманова лежала на ней чинно, устремив глаза в потолок, сложив на животе руки. На лбу у молодой женщины была то ли повязка, то ли белое полотенце, то ли белый шарф. Нижнюю половину тела прикрывал плед, верхняя была одета в… я ничуть не удивился… футболку. Интересно, кто тренер в их женской спортивной команде? Но то, что не маленькая девочка, это точно.

Раиса Николаевна прикрыла дверь, и мы с Ниной остались наедине с Шермановой.

– Как ты? – спросила Стороженко и, подпрыгнув, села на кровать рядом с подругой.

– Нормально, – ответила Шерманова, явно соврав, потому что ее глаза начали медленно наполняться влагой, а когда глазницы переполнились, из уголков глаз пролились на раскиданные по подушке длинные светлые волосы слезы.

Я взял стоявший у зеркала пуфик и придвинул его к кровати.

– Привет! – проговорил я, потрепав Олю за руку. – Держись, подруга!

Шерманова скосила на меня глаза и ответила:

– Здравствуй, Игорь!

– Господи, за что такое наказание! – вдруг воскликнула Нина и повалилась на подругу.

Они обе обнялись и зарыдали. Я к их компании присоединяться не стал. Тихонько сидел на пуфике, дожидаясь, когда молодые женщины вдоволь нарыдаются, оплакивая своего друга и коллегу.

Наконец слезы у женщин иссякли, Нина оторвалась от большой груди Шермановой, будто дитя от кормилицы, обе вытерли слезы: Стороженко бумажной салфеткой, которую достала из сумки, Шерманова – снятым с головы, как оказалось, полотенцем, обнажив при этом на лбу громадную, частично находящуюся под волосяным покровом шишку. Видимая же на лбу часть ее была обрамлена то ли красного до синевы, то ли синего до красноты полукружьем фингала. Здорово я ее приложил вчера, прости меня господи!

Всхлипнув еще по разу, женщины окончательно успокоились и завели разговор о вчерашнем происшествии с Шермановой. Ничего нового я из рассказа Оли не узнал, потому что сам был участником части вчерашних событий в доме Тычилина, а то, что узнал, для меня существенного интереса не представляло.

Оказалось, вчера Оля договорилась с Юрой прийти в нему в гости после того, как он вернется из больницы, попить чаю, а возможно, и чего покрепче, поскольку Шерманова иной раз не чурается общения с зеленым змием. Прикупив в магазине кое-каких продуктов, Оля отправилась в гости к студенистому. У молодой женщины был ключ от квартиры бывшего одноклассника, так как она была вхожа к нему в дом, помогала иной раз холостяку вести хозяйство, а может быть, и услаждала ночами его плоть, а заодно и свою. Я нисколько не иронизирую и не ерничаю по поводу покойника – грешно, но кто знает, вполне возможно, у Юры и Оли была любовная связь. Но как бы там ни было, ключ от квартиры бывшего одноклассника у молодой женщины имелся, она подошла с покупками к двери квартиры Тычилина и вставила ключ в замочную скважину. Дверь была не заперта, и Оле пришлось повозиться с замком, прежде чем она сообразила, что он открыт. Решив, что Юра забыл запереть дверь, молодая женщина вошла в квартиру, потом проследовала в кухню, где сложила пакеты на стол. Затем заглянула в ванную, дальше в маленькую комнату и направилась в большую. А когда она открыла дверь… тут я ее и… в общем, не буду смаковать события, стыдно мне за то, что женщину ударил, причем так сильно, что чуть не убил. Слава богу, инвалидом не сделал, ни физическим, ни умственным – соображает Оля вроде бы нормально…

Когда Шерманова очнулась, убийцы, за коего она меня приняла, уже и след простыл. Чувства у Оли в тот момент были двоякие: она пришла в ужас, когда увидела труп бывшего одноклассника, и очень обрадовалась тому, что ей самой удалось избежать смерти от руки урода-убийцы (это ее слова), хотя встретиться лбом с его твердой рукой все же пришлось. Оля вызвала полицию и рассказала прибывшим оперативникам о случившемся. Полицейские, как и Шерманова, пришли к выводу, что человек, ударивший Олю, и убийца Тычилина одно и то же лицо, а потому усиленно взялись за его, то есть мои поиски. Я снова пожалел, что вчера шарахнул Шерманову по голове и сбежал с места преступления, чем навлек на себя подозрение в убийстве и пустил следствие по ложному следу. Придется поторапливаться с поисками преступников, пока меня самого не схватили и не отправили по ошибке за решетку.