Книга Кукловод - Алексей Макеев

В гостях у Шермановой

На следующий день чуть свет мне позвонила Нина и голосом человека, который находится под орудием пыток палача, прокричала в трубку:

– Игорь!!! Игорь!!!

Я понял, что сейчас мне сообщит актриса, поэтому, когда она выкрикнула: «Юру убили!» – постарался ответить максимально правдоподобно-удивленным голосом:

– Да ты что?!! Ничего себе!!! – Я все еще лежал в кровати, голос у меня спросонья был хриплым, каким-то неживым, потусторонним, поэтому у меня здорово, на мой взгляд, получилось сыграть роль крайне потрясенного известием человека. Но то, что дальше сказала Нина, меня действительно настолько поразило, что я даже сел в кровати.

– Игорь!!! Игорь!!! – по-прежнему продолжала выкрикивать актриса так, словно ей под ногти загоняли иголки. – Ты представляешь, могло быть два трупа! В тот момент, когда преступник был еще в доме Юры, к нему в гости зашла Оля, и этот негодяй напал на нее и чуть не убил! Спасло Олю чудо!..

Черт возьми, этого мне только не хватало! Женщину чуть не угробил!

– Погоди! – прервал я поток слов крайне возбужденной актрисы. – С Олей все в порядке? Где она?

– Да в порядке, в порядке! – отмахнулась Нина и вновь затараторила: – Дома она, у нее небольшое сотрясение мозга, а врачи говорят, легко отделалась, могло быть намного хуже…

Я облегченно вздохнул: слава богу, Шерманова жива и даже находится после моего удара, надеюсь, в здравом уме и твердой памяти.

Стороженко еще что-то сумбурно выкрикивала, но я уже не прислушивался, что именно. Я, кажется, сообразил, что заставило Тычилина, вроде благополучного с виду солидного мужчину, причем – уважаемого актера, пойти на кражу драгоценностей. И возможно, я начинаю догадываться, где и среди кого следует искать убийцу Юры.

– Ты где, дома? – не слушая женщину, спросил я.

– Дома, дома! – взахлеб ответила актриса и хотела еще что-то сказать, но я решительным тоном проговорил:

– Я сейчас приеду к тебе, одевайся и жди! – С этими словами я положил трубку, встал с кровати и пошел в ванную бриться.

«Глупость, наверное, я вчера сотворил, когда ударил Ольгу по голове и сбежал из дому Юры, – думал я, размазывая по щекам пену. – Ну, в чем меня могли обвинить? В убийстве Тычилина? Ерунда! У меня даже пистолета при себе не было, да и мотив преступления отсутствует. Хотя как сказать… – Я замер с бритвой у щеки, удивленный пришедшей мне в голову мыслью. – Я же драгоценности разыскивал. А вдруг догадался, что они у Юры, ворвался к нему в квартиру, убил и забрал шкатулку? Вот тебе и мотив. – Меня аж пот прошиб, когда я понял, в какое идиотское положение попал после того, как ударил Шерманову и сбежал с места преступления, чем и навлек на себя подозрение в убийстве Тычилина. Я оперся о раковину руками и, продолжая раздумывать, уставился невидящим взглядом в свое отражение в зеркале. – Но теперь сожалеть о совершенном проступке поздно. Надо было вчера о нем думать, когда еще можно было исправить ситуацию или хотя бы оправдаться. Теперь же только попади в полицию, быстро в оборот возьмут и свалят на меня убийство. А что касается отсутствия у меня орудия преступления, так с уликами в полиции не проблема. Найдут какой-нибудь старенький бесхозный пистолетик, прижмут и заставят сознаться, что я из него выстрелил в лоб Тычилину. Нет, сознаваться в том, что я был в квартире студенистого, ни в коем случае нельзя. – Я вновь зашкрабал станком по щеке. – И Нине с Олей говорить об этом не следует. Женщины же – растрезвонят повсюду. Хотя и мужики болтунами почище баб бывают. К счастью, их мало».

В душе я все же испытывал перед Юрой вину в том, что не сумел уберечь его от смерти. Надо было с самого начала передать это дело полиции, там профессионалы, возможно, они по-иному повели бы расследование, сразу бы раскололи Тычилина, забрали бы у него бриллианты, и он остался бы жив. Но опять же палка о двух концах: что, если бы полицейские повели дело вяло или вообще отказались от него? Результат был бы тот же – дырка во лбу студенистого и новая кража драгоценностей убийцей. Опять же сообщать в полицию о краже я не имел права – этика частного сыска требовала помалкивать о пропаже драгоценностей. В общем, гадать на ромашке, что вышло бы, поступи я так или эдак, бесполезно. Как ни крути, а мне нужно заканчивать свою работу – срочно найти преступника, забрать у него шкатулку и вернуть ее Быстровой. А там уж пускай заведующие детскими садиками с заместителями мэров думают и решают, как дальше поступить со шкатулкой и что говорить в полиции в свое оправдание по поводу замалчивания факта пропажи бриллиантов.

Я быстренько добрился, умылся, оделся и, не завтракая, выскочил на улицу. Забрав машину из гаража, помчался к Нине. Была суббота, утро выходного дня, машины еще не успели запрудить улицы, и я довольно быстро доехал до дома актрисы. Забрав Стороженко, поехал к Шермановой под предлогом проведать, на самом деле мне очень хотелось прояснить у нее кое-какие вопросы.

Нина из-за смерти Тычилина все еще находилась в состоянии шока, просто фаза возбуждения перешла в фазу торможения, иными словами, молодая женщина из взбудораженной стала вялой, апатичной и молчаливой. Разумеется, она была потрясена смертью товарища, нападением на подругу, напугана тем, что, возможно, и ей угрожает опасность, ведь она одна из членов команды кукольников, причастной к похищению бриллиантов, и двое из ее товарищей уже пострадали. Может быть, она следующая, на кого нападет преступник. Очевидно, именно такие мысли бродили в голове моей подруги, покуда она сидела рядом со мной на пассажирском сиденье и хмуро смотрела вперед. Ничего удивительного, я бы на ее месте тоже переживал. Однако Нину я пока не успокаивал, не видел в этом острой необходимости, да и с расспросами не приставал. Пусть пройдет время, она придет в себя, а там поговорим по душам.

Наконец мы прибыли к ставшему мне ненавистным с недавнего времени дому Шермановой и Тычилина. Остановив машину все на той же стоянке, я помог Нине выбраться из «БМВ», мы с нею вошли во второй подъезд и в лифте поднялись на восьмой этаж. Стороженко не раз была дома у своей подруги, потому уверенно подошла к 67-й квартире и не менее уверенно нажала на кнопку звонка.

Дверь нам открыла одетая в спортивный костюм женщина, точная копия Ольги, только лет на двадцать старше нее. У ее ног вертелась хорошенькая девчушка лет восьми, тоже точная копия Ольги, только лет на двадцать пять, двадцать семь моложе. И на девчушке были спортивные штаны и майка. Прямо квартира спортсменов какая-то!

Увидев на пороге подругу дочери, хозяйка квартиры тяжело вздохнула, шагнула к подавшейся к ней навстречу Нине, и обе женщины обнялись.

– Да что же это такое делается-то! – всхлипнула мама Ольги и через плечо Стороженко посмотрела на меня невидящим взглядом. – Юру застрелили, Олю чуть не убили. За что?! За что?!

У меня на языке вертелся ответ: «Студенистого было за что – за ворованные бриллианты, а вот с Олей промашка вышла. Она случайно мне под руку попалась». Но я, разумеется, смолчал.