Книга Калипсо - Эван Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Разрешение? Как он его получил?»
«Его кузен владеет ювелирным магазином в Даймондбэке. Джоуи заставил его сказать, что он работает на него, доставляя бриллианты и прочее. Так он получил разрешение.»
«Как зовут кузена?»
«Не знаю. Какое-нибудь дурацкое имя, как у Джоуи.»
«Где в Даймондбэке?»
«Ювелирный магазин? Я не знаю.»
«А кузен живёт там?»
«Думаю, да. Он женат и у него сотня детей, как у всех остальных грёбаных спиков (этническое оскорбление, используемое в США для обозначения латиноамериканцев и испаноязычных — примечание переводчика) в этом городе.»
Гаучо прочистил горло.
«Не ты, Ковбой», — сказала Нэнси. «Ты другой.»
Гаучо выглядел неубеждённым.
«Вы вернётесь в ту квартиру в центре города?», — спросил Карелла.
«Не знаю, мне как-то страшно. Но… куда ещё я могу пойти?»
«Если Джоуи появится там, возьмите трубку и позвоните по этому номеру», — написал Карелла.
«Конечно, и он сломает мне руку», — сказала Нэнси.
«Как хотите», — сказал Карелла и протянул ей карточку, на которой был написан номер телефона участка. «Если он убил Си Джей, то…»
«Конечно», — сказала Нэнси, закусывая губу, — «по сравнению с этим сломанная рука — что такое, верно?»
Звонок в отдел разрешений на ношение оружия показал, что Хосе Луис Ла Паз действительно получил разрешение на ношение пистолета в третий день мая, то есть примерно в то время, когда он занялся бизнесом по подбору юных леди для джентльменов с хорошим вкусом.
В заявлении на получение лицензии в качестве причины, по которой ему понадобился пистолет, был указан тот факт, что он занимается доставкой драгоценных камней в рамках своей работы в ювелирном магазине «Корроско» на Кэбот-стрит, 1727. Владельцем магазина, подписавшим своё имя под подтверждающим аффидевитом (в праве США письменное показание или заявление лица, выступающего в роли свидетеля, которое, при невозможности или затруднительности личной явки, даётся под присягой и удостоверяется нотариусом или иным уполномоченным должностным лицом — примечание переводчика), был Юджин Корроско. Карелла поблагодарил человека в отделе разрешений, отыскал «Ювелирный Корроско» на жёлтых страницах Айзолы и сразу же набрал номер магазина. Мужчина, говоривший с сильным испанским акцентом, сообщил Карелле, что Юджин Корроско уехал в отпуск. Карелла спросил, когда мистер Корроско вернётся, но мужчина не знал. Карелла поблагодарил его, поискал на белых страницах «Корроско, Юджин» и дозвонился до женщины, которая сказала, что она миссис Корроско. Она не знала, где находится её муж и когда он вернётся. С запозданием она спросила, кто звонит.
«Это Марти Розен», — сказал Карелла. «Я говорил с ним на прошлой неделе об очень хороших сапфирах, и он сказал, чтобы я ему позвонил.»
«Мистер Розен, его здесь нет», — сказала женщина.
«И вы не знаете, когда он вернётся, да?», — сказал Карелла.
«Нет, я не знаю.»
«Потому что я вернусь в Чикаго, ну, знаете, в пятницу.»
«Мне очень жаль», — сказала женщина.
«Да, всё равно спасибо», — сказал Карелла и повесил трубку.
Он открыл верхний ящик своего стола и достал полицейскую карту, на которой город был разделён на участки. Дом 1727 по Кэбот-стрит находился в самом центре 83-го, в верхней части Даймондбэка.
Восемьдесят третий полицейский участок означал только одно: Толстяк Олли Уикс.
Вытянув руки, расстегнув воротник рубашки, стянув галстук и закатав рукава на массивных предплечьях, Толстяк Олли Уикс пробирался через помещение 83-го участка, чтобы поприветствовать Кареллу и Мейера, стоявших за перегородкой из реек. Оба мужчины были одеты в мокрые плащи. Мейер был в шляпе профессора Хиггинса, а вот Карелла был без шляпы, и даже от короткой пробежки от машины до участка его волосы стали похожи на спутанный клубок коричневых водорослей.
«Эй, ребята, чёрт возьми», — сказал Олли и схватил Кареллу за руку. «Я не видел вас с тех пор, как у Клинга украли невесту! Боже, как вы там, чёрт возьми, я всё собирался вам позвонить. Ты прихватил с собой старого Кошерного Салями, а?», — сказал он, хватая Мейера за руку. «Как поживает старина Оскар-Мейер Кошерный Салями, а?», — сказал он и разразился хохотом.
Мейер снял шляпу профессора Хиггинса и стряхнул с неё дождь.
«Что привело вас сюда, ребята, в восемьдесят третий, присаживайтесь, добро пожаловать, боже, как я рад вас видеть», — сказал Олли. «Эй, Гонсалес», — крикнул он канцеляристу, — «принеси сюда кофе, будь добр, и добавь шпанскую мушку (препараты на основе кантаридина, на основе шпанской мушки, или шпанки ясеневой, жесткокрылых из семейства жуков-нарывников, до XX века широко использовались для повышения потенции, хотя даже в малых дозах оказывают плохое воздействие на почки, печень, желудочно-кишечный тракт и на центральную нервную систему — примечание переводчика)», — и снова разразился хохотом: «Он пуэрториканец, я всегда подшучиваю над ним, чтобы он клал в кофе шпанскую мушку, понимаете, о чём я? Так что, чёрт возьми, как у вас там дела в восемьдесят седьмом? Я всё собирался вам позвонить, клянусь Богом, мне действительно нравится с вами работать.»
«Мы здесь ищем сутенёра по имени Джоуи Ла Паз», — сказал Карелла.
«Ты его знаешь?»
«Нет, никого не напоминает», — сказал Олли. Он покачал головой. «Нет.»
«Джоуи Пис?»
«Нет.»
«Как насчёт Юджина Корроско?»
«Конечно, я знаю Джина, но он не сутенёр. Джин владеет ювелирным магазином на Кэбот. Между нами говоря, Джин немного подрабатывает торговлей краденым, из-под прилавка, понимаете? Я жду, чтобы надрать ему задницу, как только узнаю, что он ещё и кражи со взломом устраивает, как некоторые из этих парней, понимаете? Продают тебе бриллиантовую диадему для жены, наводят на неё грабителя, тот взламывает дверь и крадёт вещь обратно, а на следующей неделе переправляет её куда-нибудь за реку. Очень аккуратно», — сказал Олли.
«Пока что Джин — всего лишь мелкий скупщик, вряд ли он стоит того, чтобы его ломать. Я затаился в кустах, чтобы отправить его в тюрьму надолго. Что у вас с ним?»
«Ничего такого. Мы пытаемся найти Джоуи Ла Паза. Они двоюродные братья.»
«Это из-за того, что проститутку убили в Южном Мидтауне?»
«Да», — сказал Карелла.
«Вот как. Если ищешь сутенёра, то в этом замешана проститутка, верно?», — сказал он, постучал указательным пальцем по виску, улыбнулся Мейеру и сказал: «Точно, Мейер.»
Мейер не улыбнулся в ответ. Мейеру не нравился Олли. Мейер не знал никого, кому бы нравился Олли. Олли был не только толстым, что в Соединённых Штатах Америки автоматически делало его злодеем, он был ещё и нетерпимым. И от него воняло. Его дыхание пахло. Его тело пахло. Он был огромной неизведанной помойкой. А ещё он был хорошим полицейским. По определённым стандартам.
«Так магазин Джина находится прямо за углом», — сказал Олли. «В чём проблема?»
«Похоже, уехал в отпуск», — сказал Карелла.
«Отпуск, чушь собачья», — сказал Олли. «Давайте найдём этого маленького засранца.»
Пуэрториканский квартал Даймондбэка был назван его жителями, которые — возможно, в качестве реакции на город, который, казалось, был полон решимости стереть их в пыль, — потеряли в процессе расселения то тонкое
