Книга Эволюция убийства - Алекс Норман

еле слушалась. Одновременно выбить нож и пистолет шансов нет никаких, из всех существующих вариантов остается только один – умереть. Можно с музыкой.

– Ты маньяк!

Олег попытался ударить Поспелова головой, но тот отошел назад и врубил ему рукоятью пистолета в челюсть. Свет в голове отключился со звуком, очень похожим на хруст кости.

20

Инга стояла в дверном проеме кабины, а мама сидела где-то на крыше. Митя видел только Ингу, но слышал только маму. Она плакала, просила не убивать жалкого неудачника. И плакала так горько, что ему стало жаль и ее, и себя. У самого слезы на глазах выступили. Охота удалась, столько крови пролилось, не вопрос, но радости от этого мало.

– Я не маньяк, – глянув на Ингу, сказал Митя и склонился над Бологовым.

Отличный удар, глубокий нокаут. Можно спокойно поднять голову, оттянуть ее назад и ножом по горлу. Но мама просила не убивать. Инга тоже на грани нервного срыва, а она ему сейчас очень нужна. Устал он убивать, утомленность эта, может, и приятная, но пора остановиться. И бросить якорь – здесь, в Заполярье. Дом хороший поставить на берегу озера, дровами березовыми запастись и жить себе, наслаждаясь природой и уединением. А иногда можно выходить на охоту – зачищать свою территорию от всяких там искателей приключений. Время от времени, но не сейчас. Сначала немного отдохнуть, потом решить проблему – избавить Ингу от конкурентов по части наследников. Ну а потом уже можно будет заняться домом. И дровами.

– Я не маньяк! – повторил Митя.

Он подошел к Инге, поднялся к ней в кабину. Она в ужасе попятилась от него и остановилась, когда уперлась спиной в стойку на границе между отсеками.

– Поедешь со мной? – спросил он.

Она кивнула, готовая согласиться на все что угодно, лишь бы жить.

– Здесь будем жить, дом построим, ты мне детей нарожаешь!

– Дом! – соглашаясь, отозвалась она.

– А детей?

– И детей!

– Давай выноси все! – Он указал на один рюкзак, на другой.

В диких лесах даже носовой платок представляет большую ценность, а тут целые походные наборы. Даже провизия есть и керосиновая плитка. Еще бы бензинчиком разжиться, а то в баке совсем на донышке и канистры пустые.

– Да! – закивала Инга.

Митя забрал ружье, с подножки спрыгнул на землю, подошел к Олегу, который все еще лежал в отключке. Или притворялся, выжидая, заманивая. Удар ногой под ребро Олега стал для него неожиданностью, но даже ресницы не шевельнулись. Не почувствовал он боли.

– Ты что, убил его? – спросила Инга.

Она стояла, держа в каждой руке по рюкзаку, и робко смотрела на Митю. Робко, но вопросительно. И даже требовательно.

– Это ты у него спроси!

Может, он и убил Бологова, но его смерть прошла мимо, не затронув струны души. Никакой музыки, ни бравурной, ни похоронной. А ведь мог бы ударить его ножом. И бить, бить в живот, в грудь, в шею, всеми фибрами души чувствуя, как жизнь покидает тело.

Инга бросила рюкзаки, опустилась перед Бологовым на колени.

– Живой, – тихо сказала она. – Пульс есть… Нашатырь нужен.

– Может, еще и перевязать его? – скривился Митя.

Мама утомила его своим присутствием, за Леню Грицаева просто накричала, за участкового прокляла. Митя, в общем-то, к таким нападкам привык, но все равно решил взяться за ум и даже сыграл с Бологовым в благородство. И дал себе слово не трогать ребят из Нижнего, переманив их всех на свою сторону. Бологова он почти переиграл, но далось ему это большой ценой, Инга перевела на него весь перевязочный материал. И сейчас Бологов снова нуждается в ее помощи, а у него каждый носовой платок на счету.

– Если ты не станешь его убивать, – затравленно глянув на Митю, еле слышно сказала Инга.

– Я же не маньяк.

– Ну-у… – Инга явно не верила ему.

– Но и Бологова отпустить не могу. Ты же не зря его жену заказывала.

– Не заказывала, – Инга отвела взгляд.

Митя скривил губы в усмешке. Она может говорить все что угодно, факт все равно останется фактом.

– Бологов по-любому умрет.

Митя задумался. Интересно, если Бологов будет умирать медленно, это поможет продлить удовольствие от его смерти?.. Гринькова Митя убил за его жадность. Наказал, можно сказать, подлеца. Но это почему-то не сработало. И сразу же захотелось убить участкового. Это ведь из-за Куштуева Мите пришлось убраться из родных мест. Куштуев его подозревал, Митя свел с ним за это счеты, но эйфория длилась недолго. Он ведь так и не смог сдержаться, когда на пути у него вдруг возник Серега. Как это ни странно, ножа под рукой не оказалось, Митя шел тогда за пистолетом, спрятанным в «уазике», хорошо на земле валялся ржавый обрезок арматурного прута. Серега до последнего не верил, что Митя ударит…

Серега умер мгновенно, Журбилов, наблюдавший за ними, чуть помучился, но все равно смерть наступила довольно быстро. А вот если растянуть мучения – на день, на два, на три? Бологов будет умирать, а Митя в это время – наслаждаться своим могуществом. Чувство медленного кайфа растянется на дни, а то и на недели…

– Но умрет не сразу!

Места здесь по-настоящему глухие, Бологова даже не надо стаскивать вниз – в командный бункер, достаточно бросить здесь или затащить в кабину радиолокационной станции. Никто и никогда его здесь не найдет. И никто не спасет. Дня через два-три он умрет в муках, а если его перевязать, то, может, и неделю протянет.

– Здесь его бросим, – решил Митя.

Инга хотела что-то сказать против, но промолчала, лишь глянула на него с пугливым осуждением. Все правильно, ни в ее положении хлебало разевать. А ее положение самое правильное – слушаться своего господина и не просто исполнять его желания, а предугадывать их.

– Но мы же не чудовища, нет? Можешь перевязать его… Есть чем?

Инга достала из рюкзака обрывок чистой футболки, снова встала перед Бологовым на колени. Задницей она не виляла, на показ не выставляла, но Митя все равно смотрел на нее в предвкушении секса. Смотрел, представляя, как опускается перед Ингой, стягивая с нее спортивные брюки. Стягивая со всем, что под ними.

Она перебинтовала новую рану, хотела наложить повязку на старую, но Митя ее осадил. И бросив катушку скотча, велел связать Бологова.

– Или я свяжу тебя! – плотоядно усмехнулся он.

Инга ничего не сказала, только тяжко вздохнула. Сначала она связала Бологову руки, затем ноги, а он все не приходил в себя. Митя с гордостью смотрел на свою жертву. Мощный у него удар,