Книга 90-е: Шоу должно продолжаться – 4 - Саша Фишер

Когда поддерживали нас только Слава с Мариной. Приходили в гости, делились, чем могли. Слава обещал, что однажды обязательно поможет. И правда помог. Когда Лариска родилась, он добился, чтобы отца восстановили в институте. И потом с работой еще похлопотал. Задействовал какие-то свои рычаги и связи. Понимаешь, он человек тяжелый, конечно, но очень добрый и великодушный, правда…

— Ну да, добрый… — криво усмехнулся я.

— Володя, ну не ершись… — мама потрепала меня по еще мокрым волосам. — Я тебя очень хорошо понимаю, всем нам пришлось тогда… вытерпеть… Но и Славу можно понять. Ты представляешь, если твоя дочь тебе такое рассказала? Ты бы тоже, наверное, рвал и метал.

— Может быть, — я дернул плечом, отчекрыжил кусок яичницы, сунул в рот и начал сосредоточенно жевать. В общем-то, мама могла больше ничего и не объяснять. Когда-то Грохотов родителей спас от прозябания и нищеты, а теперь вот ему, по всей видимости, потребовалась помощь. И подростковая история со мной и Леной может и вбила клин между двумя семьями, но не окончательный.

— Леночка всегда была сложным ребенком, — продолжила мама. — Она много болела в детстве, даже чуть не умерла. Марина с ней хлебнула прямо полной ложкой. По больницам этим бесконечным… И когда она выкарабкалась, ее прямо избаловали. Мало того, что у девочки и так характер был не сахар, а потом она стала совершенно невыносимой. Ох, прости… — мама потерла лоб рукой. — Нехорошо так говорить, я же понимаю, почему она такая. Но когда ей было лет десять, я ее прямо ненавидела. Такая противная девчонка была! Я ведь тогда сразу тебе поверила, ты же помнишь? Просто в голове не укладывалось, чтобы ты… и Лена…

— Я помню, мама, — кивнул я и взял ее за руку. — Спасибо тебе. Но сейчас ты сильно теплее к ней относишься…

— Ох, даже вспоминать не хочется… — мама вздохнула. — Я же перед самым их отъездом с ней поговорила начистоту. Вывела, так сказать, на откровенность. У меня в голове не укладывалось, зачем девочке может быть такое нужно. Понимаю, капризы всякие, скандалы до небес, чтобы купили что-нибудь новое… Это все хоть как-то, но можно понять. Но чтобы вот так…

— И что выяснилось? — спросил я, поняв, что опять затянулась пауза.

— Она это все устроила, потому что в Москву не хотела переезжать, — усмехнулась мама. — По ее логике выходило, что если вы с ней поженитесь, она переедет к нам и останется в Новокиневске. А родители пусть катят в свою Москву за длинным рублем, раз им так хочется.

— Остроумный план, — фыркнул я.

— Вот уж точно… — мама засмеялась.

— Только это все равно не объясняет, почему ты теперь так с ней носишься, — я иронично поднял бровь. — По голове гладишь, воркуешь, заботишься.

— Понимаешь… — мама наклонилась ко мне ближе через стол. — Она же в Москве в клинике лечилась…

— В клинике? — переспросил я. — В психушке?

— Да, — покивала мама. — Она же изменилась за эти годы просто разительно, ты ведь заметил?

— Ага, — покивал я.

— Я всех подробностей не знаю, Марина очень не любит об этом рассказывать, — вполголоса продолжила мама. — Но знаешь, мне стало так стыдно, когда я узнала. Получается ведь, что она так себя вела, не потому что такая дрянь по характеру, а потому что болела.

— Вообще-то одно другому не мешает, — усмехнулся я.

— Знаешь, мне как-то проще думать, что она на самом деле хорошая девочка, просто… с ней случилось такое несчастье, — мама тепло улыбнулась. — Так что ты уж будь с ней помягче, пожалуйста. И с Мариной и Славой. Им сейчас правда нелегко. Слава когда на коне был, у него миллион друзей было, все с ним общаться торопились, клялись, что не разлей вода, и все такое. И он всем помогал… А когда он оступился и сам попал в неприятности, никого, считай что, и не осталось, разбежались все.

— Понятно, — кивнул я.

— Володя, ты уж прости меня, пожалуйста, — мама подалась вперед и заглянула мне в лицо. — Надо было раньше тебе все рассказать, но я боялась, что ты… Боялась тебя тревожить, понимаешь? Ты очень тяжело тогда все воспринял, я же не знала, что они вот так нагрянут…

— Мам, да все нормально, правда, — я улыбнулся и пожал ее пальцы.

— Если бы ты знал, сколько людей мне уже сказали, что мы зря Грохотовых пустили, — мама покачала головой. — Что, мол, на порог их надо было не пускать, после того, что случилось. Но я не смогла. Такая вот дура…

— Понимаю, — хмыкнул я и подумал почему-то про Астарота. — Сам такой же дурак.

— Ох, как же мне с тобой повезло, — улыбнулась мама. — Даже легче стало…

— Слушай, а вы не обидитесь… — начал я и прикусил губу.

— Что? — лицо мамы снова стало тревожным. — Что-то случилось?

— Да нет, ничего не случилось, — засмеялся я. — Я просто подумал, а может мне квартиру снять? Пора уже становиться самостоятельным, и все такое…

— Не рановато? — прищурилась мама.

— Вот и проверю, — я подмигнул. — Не получится, всегда смогу поджать хвост и вернуться в родное гнездо. А?

— Как же быстро вы растете! — с грустной улыбкой вздохнула мама, и неожиданно вскочила и порывисто меня обняла.

Проснулся я даже вполне бодрым, хотя проспал всего три часа. Голос, правда, все еще чувствовал себя так себе и звучал, как у пропитого и прокуренного капитана пиратского корабля. Была мысль не ездить ни на какие съемки, а пообедать и завалиться спать дальше, но я ее безжалостно отбросил. Хотелось в первый раз по максимуму держать руку на пульсе, а я и так один съемочный день пропустил. Так что по-быстрому закинул в себя котлету с тушеной капустой, выдул, наверное, литр горячего чая с молоком, замотал шею шарфом по самые уши и помчался на финальную точку нашего клипа — ту самую водонапорную башню в частном секторе.

«Так странно, — думал я, глядя в окно троллейбуса на разномастные домики частного сектора, пробегающие мимо. — Ощущение такое, что прошлые съемки были уже так страшно давно…» Так еще с