Книга Разыскивается невиновный - Эдуард Михайлович Кондратов

сказала. Вадим Петрович был сильнее меня, я не вырвалась от него... Он платье порвал, брошку мою оторвал... Он меня позорил там, где площадка. Я плакала, побежала к самому краю, хотела прыгнуть вниз, чтобы не жить. Зачем жить нечестной? А Вадим Петрович подошел, обнимать меня стал... Сказал: давай уедем, а Володьку все равно в тюрьму посадят... Он меня стал руками трогать, а я сильно заплакала и толкнула его... Вадим Петрович упал туда, вниз... Даже не кричал совсем, сразу разбился...

Жудягин быстро писал, с трудом поспевая за рассказом Айны. Но вот он оторвал ручку от листа.

— Постой-ка, — сказал он, припоминая. — Он что, сразу упал с обрыва?

— Упал... Сразу... — Айна насторожилась.

— Почему же там следы тела, которое тащили к обрыву? Нескладно.

Айна, напряженно соображая, смотрела на него. Но вот лицо ее просветлело.

— Это я ползала. Плакала от страха... — сказала она тихо, почти перейдя на шепот. — Сама тоже хотела упасть. Только побоялась. Зачем побоялась?.. — Она всхлипнула. — Надо было упасть...

Она тоненько заплакала, закрывая глаза рукавом, а Жудягин все писал. Очки сползли на кончик вспотевшего носа, и он то и дело подбивал их пальцами.

— А кровь? Откуда кровь? Брызги? — неожиданно громко спросил он, вздергивая подбородок.

— Н-не знаю... — пробилось сквозь плач. — С ним... с ним кто-то дрался... Когда я... Когда я пряталась...

— Может, Шамара? Вы мотоцикл слышали или нет?

Часто всхлипывая, Айна не слишком внятно объяснила, что шум мотоцикла слышала гораздо позже. Михальников был тогда уже под обрывом. А приходил Володя ночью на кыр или нет, она не знает. Она решила, что это мотоцикл брата, который ее ищет, чтобы отомстить за побег из дома, и поэтому не вышла из грота.

— Выходит, вы прятались там и до и после гибели начальника? — допытывался Антон.

...Было без малого десять, когда следователь Жудягин закончил допрос Айны Дурдыевой. Девушка уже совсем успокоилась — только глаза были красными. Да не высох пропитавшийся слезами рукав.

— Вот и ладно, — скучным голосом сказал Жудягин, закрывая папку. — Теперь пора и позавтракать. Идемте, Айна. У Сапара небось все готово?

Она молча кивнула. Рука об руку, не разговаривая, но и не слишком хмурясь, следователь и Айна, уже не свидетельница, а подследственная, направились к навесу, где позвякивал мисками Сапар.

— Кульджанов! — позвал Антон, когда они проходили мимо домика Шамары. — Идите есть!

— А как... этот... изолированный? — спросил Кадыр, выглядывая из окна.

— Все! Выпускай. — Антон деревянно рассмеялся. — Нет надобности его изолировать, пусть живет на свободе!

Долговязый лейтенант закивал и осклабился, хотя и не понял, отчего это так круто поворачивает следователь Жудягин.

— Давай садитесь, холодный уже! — сердито крикнул Сапар, завидев Айну и Антона. — Где все другие? Садитесь!

Появились лейтенант Кульджанов и серьезный, весь ушедший в себя Шамара. Сапар состроил горестную мину и покачал головой.

— Где Юрка?! — воскликнул он еще сердитей и, выскочив на середину двора, закричал:

— Юрка! Тебя всегда ждать надо? Эй!

Когда за стол сел заспанный Огурчинский, все уже завтракали. Выбирая из миски с кашей волокна говяжьей тушенки, Антон поверх очков поглядывал на сотрапезников. Ох, не нравилось ему пока что расследование... Был в нем какой-то изъян, был...

Он вздохнул и посмотрел на часы: ровно десять.

15

Ровно в десять, теряясь в догадках и не на шутку волнуясь, проводница вагона № 16 поезда Москва — Ашхабад Роза Байджакулова поднялась на второй этаж углового привокзального здания, где располагался линейный отдел милиции, и села на скамью напротив комнаты № 7.

Минут через пять дверь отворилась, и из кабинета выглянул краснощекий, немолодой уже мужчина в шелковой тенниске.

— Байджакулова? — спросил он весело.

Роза испуганно встала.

— Посидите пяток минут, я позову.

Позвал он ее раньше. Войдя в узкую, скудно обставленную комнату — шкаф, сейф, три стула, стол, — Роза стала у порога. У стены сидел спиной к дверям какой-то лысоватый человек. Взглянув на него, Роза едва не поздоровалась, но постеснялась.

— Садитесь, Байджакулова, — сказал румяный милиционер, занимая место за столом и придвигая к себе бумаги.

И сразу стал задавать вопросы: фамилия, место работы, действительно ли она вчера вечером вернулась московским рейсом. Потом он жизнерадостно сказал, положив ручку и подперев кулаками круглый подбородок:

— Поглядите-ка, Роза Касеновна, на этого гражданина. Он вам знаком?

— Знаком, — сказал Роза и улыбнулась, отчего глаза ее стали щелочками. — Мой пассажир.

Лысоватый молодой человек тоже приветливо улыбнулся и закивал: как же, мол, еще бы!..

— Где и когда он сел в ваш вагон?

— После Шартауза. Кажется, Сарган-Ата... Нет, раньше... Алайлы?

— Взгляните на билет.

Она повертела в пальцах билет. Да, конечно: он сел в Качазаге.

— Значит, припоминаете гражданина? Не путаете?

Еще бы Роза его не помнила! Хоть у нее, конечно, общий вагон, публика меняется, но этот пассажир приметный. Вчера в полдень, в Керве, он чуть было не отстал от поезда. Закупил гору винограда на привокзальном рынке и потом угощал весь вагон. Шутник, говорил проводницам приятные слова... Перед самым Ашхабадом принес ей последнюю кисть, самую большую, янтарную.

— А портфельчик у вас в вагоне никто не забыл? Не находили?

— Нет, никаких портфельчиков... — испугалась Роза, поняв, наконец, зачем ее вызвали в милицию. — Если бы оставили, мы сразу... У нас...

Когда проводница ушла, Борис Князев сощурился и спросил:

— Неужели ради свидания с этой красавицей меня задержали? Я, впрочем, не в претензии — иначе ночевал бы в вестибюле. Гостиницы небось и у вас забиты?

— Туговато у нас с гостиницами, это верно, — с готовностью откликнулся инспектор Чванов. — Но вам она и сегодня, между прочим, не понадобится.

— Что так?

Борис опять сощурился, но уже не добродушно.

— Через час отправим вас рейсовым самолетом в Шартауз, а оттуда — на метеостанцию Бабали. Откуда приехали... — Он хохотнул.

— Вот так номер!

Голос Князева