Книга Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу - Бет Шапиро

С этого момента именно людям предстояло решать, выживет ли каждый из 78 видов и каким образом это произойдет.

Закон о сохранении исчезающих видов поручил государственным управлениям принять программы восстановления численности каждого из перечисленных видов и выделил на это средства. В 1967 году специалисты по охране природы организовали колонию по разведению американского журавля в Исследовательском природоохранном центре Патаксент в штате Мэриленд, начав с трех яиц, взятых в Канадском национальном парке Вуд-Баффало. Восемь лет спустя они поместили яйца этих птиц, полученные в колонии, где журавлей разводили в неволе, в гнезда канадского журавля в Национальном заказнике Грейс-лейк в Айдахо. Канадские журавли вырастили птенцов американского журавля как своих собственных, и пятьдесят лет спустя, судя по оценкам, в дикой природе и в неволе в Северной Америке насчитывалось уже более 700 американских журавлей. Пятьдесят лет специалисты по охране природы решали, каких птиц разводить, кормили их, защищали и выпускали в идеальную среду обитания. Манипуляции с эволюционной траекторией птиц позволили людям предотвратить их вымирание. Причем американские журавли – отнюдь не единственный вид, спасенный усилиями человека: в феврале 2020-го канюк-отшельник стал седьмым из видов «класса 1967 года», официально исключенным из списка исчезающих видов, – он примкнул к канадской казарке, миссисипскому аллигатору, черной белке с полуострова Делмарва, большеротой ряпушке, мексиканской крякве и белоголовому орлану, став очередной историей успеха природоохранной деятельности.

Защита исчезающих видов набирала мощь и размах всю вторую половину XX века. В 1969 году конгресс США дополнил закон о сохранении исчезающих видов запретом на ввоз и продажу редких животных из других частей света. В 1973 году 80 стран подписали Конвенцию о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (СИТЕС), ужесточавшую запрет на международную торговлю вымирающими видами. В том же году президент США Ричард Никсон утвердил полностью переработанный закон об исчезающих видах. Этот закон позволял применять меры, предписанные СИТЕС, на территории США и добавлял в список видов, которые можно было объявить «уязвимыми» или «исчезающими», беспозвоночных и растения. В 1993 году Программа ООН по окружающей среде приняла Конвенцию о биологическом разнообразии. Эта программа, признающая, что биологическое разнообразие – необходимое условие глобального процветания и что для успешной охраны природы требуется согласованное международное сотрудничество, сегодня поддерживается почти во всем мире.

Скрещивание пум

Хотя закон об исчезающих видах 1973 года и заложил юридическую основу для охраны уязвимых и исчезающих видов в США, он далеко не совершенен. Для каждого из перечисленных в нем видов нужен свой план восстановления, который нередко приходится разрабатывать, обладая лишь скудными знаниями об эволюционной истории и необходимых условиях его обитания. Государственные органы должны избегать действий, которые могут быть опасны для вверенных им исчезающих видов. Если указанный в законе вид обнаружен в частных владениях, собственники земли не имеют права охотиться на этих животных, стрелять в них, ставить капканы, преследовать, ловить и вообще как-то им вредить. Неудивительно, что эти строгие правила ежегодно приводят к сотням сложных юридических случаев, в которых закон противоречит правам собственников. Поскольку защитники природы сталкиваются с практически постоянными юридическими трудностями, среди них наметилась тенденция избегать ненужного риска и придерживаться стратегий сохранения видов, которые ограничивают человеческую деятельность, способную плохо повлиять на перечисленные в законе виды. Однако сегодня становится все очевиднее, что подобные пассивные стратегии не замедлили темпов утраты биологического разнообразия, поэтому наша роль как защитников природы предполагает активное вмешательство.

Именно активное вмешательство человека помогло спасти один из самых знаменитых исчезающих видов Северной Америки. Флоридские пумы – это экотип пум, крупных кошачьих, у которых много названий, в том числе кугуар и горный лев. Они славятся леденящими душу воплями, которые издают самки в поисках брачного партнера. Когда европейцы прибыли в Америку, пумы были распространены практически повсеместно – от канадского Юкона до южной оконечности Чили. Но к середине XX века охота, вырубка леса и сельское хозяйство сократили ареал обитания этих животных до отдельных островков-рефугиумов. В 1973 году, когда была проведена перепись, оказалось, что в живых осталось меньше двадцати особей флоридской пумы, и все они обитают на самом юге Флориды.

Перенесемся немного вперед – в 1981 год, когда разработку плана спасения флоридской пумы возглавил биолог Крис Белден из Флоридского управления по охоте и рыболовству. Для начала группе Белдена предстояло определить, какие физические особенности отличают флоридских пум от прочих пум, чтобы и сотрудники природоохранных организаций, и обычные люди могли их легко узнавать. За несколько лет группе Белдена удалось отловить около десятка пум-отшельниц из Национального парка Биг-Сайпресс и собрать данные, описывающие их конституцию и состояние здоровья. Ученые отметили у этих пум широкие плоские лбы и резко выгнутые носовые кости – именно такие особенности упомянул палеонтолог Аутрам Бэнгс, когда в 1899 году выделил флоридских пум в отдельный подвид. Однако группа Белдена выбрала две другие черты, определяющие флоридских пум: длинную шерсть на загривке и изогнутый хвост.

Обычно участки длинной шерсти и изогнутые хвосты не считаются особенностями, позволяющими выделить животных в особую группу. С точки зрения эволюции это исчезающие в здоровой популяции в результате естественного отбора уродства, а не эволюционные новшества, которые бывают либо нейтральными, либо благоприятными. Разумеется, популяция флоридских пум не была здоровой. После десятилетий изоляции они могли выбирать в брачные партнеры только собственных братьев и сестер, родителей и других близких родственников. Поколения близкородственного скрещивания снизили генетическое разнообразие и повысили частотность неадаптивных особенностей вроде изогнутых хвостов. Были у этих пум и более серьезные генетические отклонения. К началу девяностых 90 % самцов в Биг-Сайпресс страдали крипторхидизмом – при этом расстройстве одно из яичек не опускается, – и более 90 % их сперматозоидов были аномальными. Кроме того, у пум часто встречались пороки сердца и слабость иммунной системы, что мешало им противостоять болезням.

Определять видовую принадлежность флоридских пум по шерсти и хвостам было спорным решением еще по одной причине. Эти черты присутствовали у всех пум из Национального парка Биг-Сайпресс, но не наблюдались у большинства пум, которые жили дальше к югу, в Эверглейдсе. Если шерсть на загривке и форма хвоста – это определяющие черты флоридских пум, выходит, популяцию из Эверглейдса надо относить к какому-то другому подвиду?

Эволюционный биолог Стив О’Брайен и ветеринар из рабочей группы по спасению флоридских пум Мелоди Рёльке решили, что эту таксономическую путаницу разрешит анализ ДНК, и сравнили ДНК пум из Эверглейдса и других пум. Результаты едва не остановили все работы по восстановлению популяции флоридских пум: оказалось, что пумы из Эверглейдса не то чтобы флоридские. В недавней эволюционной истории