Книга Взращение грехов - Чингиз Абдуллаев

— Я вас слушаю. Страховая компания «Марко Поло». Чем я могувам помочь?

— Мне нужен Марлен Ашотович, — сообщил Дронго.

— Как вас представить?

— Меня обычно называют Дронго.

— Подождите минуту, — женщина переключилась. Заигралаприятная джазовая мелодия. Уже через десять секунд женщина включилась снова.

— Я вас соединяю, — любезно сообщила она.

— Добрый день, господин Дронго, — приветливо начал МарленАшотович, — хорошо, что вы мне позвонили. Я уже отчаялся услышать ваш голос.Боялся, что моя помощь вам не понадобится.

— Понадобилась, — хрипло заметил Дронго, — только учтите,что это я делаю не ради вас, а ради того, чтобы помочь Вано Тевзадзе выйти насвободу.

— Благородно, — согласился Саакян, — что я должен сделать?

— Умар Салихов, — сообщил Дронго. — Судя по всему, оннедавно вышел из колонии, где провел девять лет. Был в Москве, в Рязани. Яполагаю, что он должен был приехать и в Новгород.

— Если приехал, значит, найдем, — спокойно сказал Саакян, —всю область перероем, но его найдем.

— А курьера нашли? Который из Ингушетии прилетел?

— Нет, — ровным голосом сообщил Марлен Ашотович, — ноговорят, что наши конкуренты его поймали и утопили. Теперь мы будем топить ихкурьеров. А заодно и тех, кто такие приказы отдавал.

— Тогда война неизбежна.

— Она уже началась. Как только поменяли губернатора. Вы жепонимаете, что сразу все меняется. Цены на услуги, цены на безопасность, ценына охрану, цены на людей, цены на товары. Все меняется. И нам приходитсяприспосабливаться. Кто не может договариваться, тот вылетает из круга. Ктоможет, но делает это в обход уважаемых людей, тот тоже вылетает из круга.Остаются только понимающие и мудрые люди.

— Хороший текст, — заметил Дронго, — никто не придерется.

— У каждого свои особенности работы. Мы исходим из того, чтокаждое наше слово на вес золота.

— Вы сможете его найти?

— Конечно. Когда он вам нужен?

— Чем раньше, тем лучше. Надеюсь, что проблем у вас небудет?

— Не могу обещать. Дело в том, что все кавказские группыработают в тесном контакте. Я вам уже говорил. На нашем уровне не бывает этих глупыхмежнациональных разборок. Все работают со всеми. А вот чеченцы — особая статья.Они ни с кем не находят общего языка. Если им что-то не нравится, они сразувыходят из бизнеса. Их нельзя запугать или купить. Если решают остаться, тоостаются. Если хотят все бросить, бросают и уходят. Своенравный народ. Другихможно уговорить, с этими разговаривать просто бесполезно. Поэтому бываютнакладки. Если сами чеченцы не выдадут нам этого Умара, придется его искать. Ачеченцы народ сплоченный. Вы понимаете нашу проблему?

— Примерно понимаю. Но мне нужна не его голова, а он сам.Живой и невредимый.

— Это сложнее, — пошутил Саакян, — с головой бы не былоникаких проблем. Запаковал и привез. А живого доставить труднее. Выпредставляете, какой это авторитетный человек? Если девять с лишним лет вколонии провел и живым вышел. Сейчас таких мужиков и нету уже. Все, кто тудапопадал, больше трех или четырех лет не выживали. Даже Салман Радуев или тотзнаменитый Тракторист. Их так обрабатывают в колонии, что они долго не живут. Аэтот девять с лишним лет продержался. Значит, очень авторитетный человек. Иможет не захотеть с вами разговаривать. Придется убеждать.

— Сумеете?

— Все в наших руках. Ждите, мы вам позвоним. Звонить на этотномер?

— Да.

— Вы понимаете, что должны будете прийти на встречу один ибез охраны. На этот раз никакого оружия, никакой милиции.

— Безусловно. Я согласен на все ваши требования.

— До свидания.

Дронго подумал, что Вано Ревазович даже не подозревает,какие силы задействованы, чтобы доказать его непричастность к этому убийству.Если Саакяну удалось пробить даже «детектор лжи» в областном управлении ФСБ, тоэтого Умара он должен найти. Хотя проблемы наверняка будут.

Вечером позвонил Вячеслав.

— Не знаю, что делать с Тевзадзе, — признался он, — мнекажется, его действительно сломали. Он готов подписывать все, что угодно. И нехочет даже читать обвинительное заключение. Ему кажется, что он никогда невыйдет из тюрьмы. Я уже даже дочери звонил, просил на него повлиять. Завтраутром к нему Майданов приедет, может, он его убедит не сдаваться.

— Утром я выезжаю к вам, — сообщил Дронго, — и учти, что оттебя многое зависит. Ты его адвокат. Ты обязан внушать ему каждый день мысль,что мы обязательно добьемся его освобождения. Понимаешь? Иначе вся эта затеяничего не стоит. Он сам обязан поверить, что действительно не совершал этогозагадочного убийства.

— Вам легко говорить, — пробормотал Славин, — как мне егоубеждать, если иногда мне самому трудно удержаться, чтобы не поверить в егопричастность.

— В таком случае зачем я к вам еду? — спросил Дронго. —Лучше останусь в Москве, отдохну, почитаю книги из своей библиотеки. Если тытак будешь рассуждать, у нас ничего не получится. Я уже даже с бандитами готовдоговориться, лишь бы понять, как могло там произойти это убийство.

— Будем держаться, — твердо сказал Славин, — а между прочим,наша дежурная меня с утра уже дважды спрашивала, где вы находитесь.

— Скажи, что умер и похоронен, — попросил Дронго, — этаактивная женщина меня просто сведет с ума. Хорошо, что я приеду завтра, когдатам уже не будет ее смены.

На следующий день он приехал в Новгород. На вокзале его ждалСлавин. Они сели в такси, направляясь к прежней гостинице.

— Ваш номер все время держат для вас, — сообщил Вячеслав, —и за эти дни вас кто только не вспоминал. И Майданов спрашивал, и ЖаннаМихальская, и дочь Вано про вас говорила, и ее жених. В общем, все, с кем мыбеседовали. И все верят, что мы сможем помочь Тевзадзе вернуться домой.

— Сверни машину на улицу Спиридонова, — попросил Дронго, —поедем опять туда.

— Зачем? — не понял Славин, но приказал автомобилю двигатьсяпо указанному адресу. Они приехали на знакомую улицу, въехали во двор.

Дронго быстро вошел в подъезд, взбежал на второй этаж.Позвонил. Он приготовился к долгому разговору за дверью, но на этот раз емубыстро открыли. На пороге стоял мужчина лет сорока пяти в одной майке итренировочных брюках. Это был, очевидно, отец Михаила. Он добродушно посмотрелна незнакомца.

— Кто вам нужен? — спросил он.

— Михаил, — попросил Дронго, — вы можете его позвать?