Книга Выгон - Эми Липтрот

Я думаю о силе животных инстинктов, которые заставляют коростелей лететь в Африку, а меня тащиться домой к любовнику поздно ночью мертвецки пьяной. Я думаю об энтропии, концепции неизбежного перехода от порядка к беспорядку. На пляже нахожу кусочки стеклянной посудины, возможно пепельницы, которые так долго пролежали на дне морском, что уже наполовину превратились в голыши.

Изначально вопрос Ди мне не понравился: я подумала, что придется лезть во все эти духовные дебри, в которых мне сложно разбираться. И всё же я решаю, что могу принять существование неких «более могущественных» сил. И это не Бог, а хорошо знакомые мне стихии, среди которых я выросла, – силы, достаточно мощные, чтобы разбивать корабли и формировать острова.

Согласно программе «Двенадцать шагов», чтобы выздороветь, алкоголик должен измениться, пройдя через то, что некоторые называют «духовным опытом» и описывают как «сильные эмоциональные потрясения». Я думаю о том, как море может менять сушу. Эти перемены, движение песка и камня, обычно постепенны, но иногда происходят неожиданно – и именно тогда бывают наиболее значительными. Наутро после восточного шторма и прилива образуется новая ступенька, ведущая к пляжу. Море за ночь забрало с собой тонны песка. Его может вынести на другой участок побережья, или же он останется на дне океана, чтобы формировать новые слои пород, которые когда-то, когда Папея уже давно не будет, могут превратиться в новые острова.

И спустя столетия постепенной эрозии в один прекрасный день – очень скоро с геологической точки зрения – Стэк о’Ру поглотит море, и произойдет это из-за тех же сил, которые некогда породили его. Эрозия будет вытачивать в утесах новые морские своды, которые потом станут отдельными скалами и наконец обрушатся. Острова всегда уменьшаются, утесы обретают всё более и более сложные очертания. Жизнь становится печальнее, но интереснее, все травмы постепенно стираются, как шрамы на побережье.

⁂

Этой зимой во время утренних прогулок и ночей в сотрясаемом бурей коттедже мои представления о том, кто я, как я стала такой и где я должна быть, меняются. Личность формируется за счет постоянно повторяемых действий, выученных паттернов поведения, за счет одобрения. Родители бессознательно влияют на детей, делая из них подобие самих себя.

Я начинаю мыслить более глобально, смотрю на время с геологической перспективы, просто делаю то, что могу, каждый день, не откладывая жизнь на потом, и не боюсь сделать что-то неидеально. Я теперь не гонюсь за минутными переживаниями или способами быстро получить удовольствие, а думаю о последствиях и чувствах других людей.

Однако я позволяю себе признать, что скучаю по кратким часам, проведенным в алкогольном тумане, и мне жаль, что я не могу теперь отпраздновать что-то бокалом шампанского, распить бутылку вина с мужчиной, насладиться пинтой холодного пива после рабочего дня. Я разрешаю себе грустить об этих потерях. Но они ничтожно малы по сравнению с возможностью сохранить работу и отношения или просто оставаться в нормальном состоянии. В любом случае, я теперь осознаю, что, если бы я продолжала пить, меня бы ждали только хаос и депрессия.

Для алкоголика выпивка – это непомогающее лекарство, вечно повторяемая ошибка, дорога, по которой никогда не дойдешь до пункта назначения. Да, когда-то алкоголь сулил расслабление или наслаждение, но больше мне их не достичь, они ускользают, они всегда прямо за горизонтом, как Хезер-Блезер. Мне этого всегда не хватало, а потом резко стало слишком много.

Я слышала, что Европа и Америка постепенно отдаляются друг от друга, пока лава булькает в промежутках между тектоническими плитами в Исландии. Влияние геологических процессов прослеживается не только глобально, но и в мелочах, даже в текстуре песка. На разных оркнейских пляжах вы найдете гальку разного размера; где-то берег устлан цельными ракушками, где-то поломанными, а где-то только крошечные песчинки. На северо-востоке острова есть бухта, где в песке очень много железных обломков разбившегося корабля. Я нахожу на пляже окаменелости возрастом более двух миллиардов лет, на которых отпечатались капли дождя. Это такой привет нам из времен, когда Солнце было дальше от Земли.

Бывают в моей жизни величественные моменты, когда во время прогулок на холме я наслаждаюсь свежим воздухом и свободой. Я думаю тогда о своей личной геологии. Мое тело – континент. Ночью в нем происходит множество процессов. Я страдаю бруксизмом и скрежещу во сне зубами, как тектоническими плитами. Когда я моргаю, мерцает солнце, мое дыхание гонит по небу облака, а в унисон с биением моего сердца на берег накатывают волны. Стоит мне чихнуть, сверкает молния, каждый мой оргазм сопровождается землетрясением. Мысы островов поднимаются над морем, как мои коленки над водой, когда я лежу в ванне, каждая моя веснушка – достопримечательность, каждая слеза – река. А тектонические плиты и каменные соборы – мои любовники.

Глава 23

Тридуана

Я редко бываю на юге острова, – зимой, если ты без машины, даже дорога до магазина обычно отнимает достаточно много времени, – но сегодня я решаю впервые посетить озеро Тредвалл. Доехав до болотистой местности, я слезаю с велосипеда и иду дальше на своих двоих по заросшим пучками травы «связкам», то есть участкам песчаной почвы, соединяющим море, залив и озеро. Тут всё совсем не похоже на открытые пустоши Северного холма: почва топкая, водянистая, это какая-то полуземля; ворота и столбы ограждений наполовину тонут в болоте.

Я растревожила щиплющих траву гусей, и они улетели, ловко перестроившись из параллельных линий в V-образный клин. За одни лишь осенние выходные на Оркни насчитали свыше двадцати одной тысячи гнездящихся серых гусей, то есть теперь их на островах официально больше, чем людей. Зимой, когда прибывают мигрирующие птицы с севера, эта цифра возрастает до примерно семидесяти шести тысяч, что составляет около половины от числа серых гусей, живущих в Исландии. Для птиц это здóрово, а вот для фермеров – беда, ведь гуси едят их траву. Так что за последние месяцы сотни гусей подстрелили.

Куполообразный мыс, врезающийся в озеро, как пишет в гиде по Папею Джослин Рендалл с фермы «Голландия», «увенчан потрясающими своим разнообразием руинами». Этот маленький округлый полуостров, когда-то бывший островом, – место раннехристианской застройки, тут даже сохранились остатки часовни приблизительно восьмого века. Как и многие другие важные постройки, эта часовня была возведена на месте куда более древних сооружений: тут нашли остатки стены и скамейки, относящиеся предположительно к железному веку. Когда местный помещик впервые раскопал это место в 1879 году, вдоль побережья озера обнаружили подземные ходы.

Я сижу на вершине кургана и курю. Прекрасно понимаю, почему на протяжении веков это место считалось особенным. Тут, как и в Кольце Бродгара на Мейнленде, чувствуешь себя в самом сердце острова, внутри нескольких колец: озеро, земля, море; и еще отсюда открываются прекрасные виды на Хоум и острова за ним. На Оркни земля часто служит лишь тонкой разделительной полосой между небом и водой: куда ни глянь, почти всегда видишь море или озеро.