Книга Выгон - Эми Липтрот

Когда я была подростком, незадолго до своей последней госпитализации отец дал мне пустой чек и попросил съездить в город купить кое-что – кажется, это был беспроводной телефон. Мне было весело, но в то же время немного тревожно, ведь я к тому моменту уже знала, что безрассудное транжирство – симптом мании. Существует тонкая грань между импульсивностью и опасным поведением. Идеи величия и безответственное отношение к деньгам кажутся чем-то забавным только до определенного момента.

Папа открыл для себя Facebook – это очень удобно для тех, кто живет в изоляции. Но меня беспокоит, что он там флиртует с женщинами и публикует провокационные заявления, чтобы смутить местных скромных фермеров. Папа расстраивается, когда его записи не комментируют и над его шутками не смеются. Королевский колледж врачей утверждает, что пациенты в начальной стадии мании «чрезвычайно довольны своей жизнью, полны оптимизма и энергии», но это сопряжено с «идеями величия и соответствующим поведением» и «раздражением на людей, не разделяющих этот оптимизм». И правда, пребывая в этом жизнерадостном, общительном настроении, папа считает остальных людей занудами.

В любом случае я сочувствую ему. Наблюдая за биением волн, выносящих на берег сгустки пены, я внезапно осознаю, что понимаю, как себя чувствует отец, потому что сама чувствовала себя так же, когда пила. Симптомы мании схожи с симптомами опьянения: жизнерадостность и оптимизм, куча мыслей в голове, помутнение сознания и импульсивность, безрассудные поступки. Поначалу это может быть очень весело: новые знакомства, планы, уверенность в себе, вызывающая развязность. Я была тем самым человеком, который выпихивает не желающих танцевать на танцпол, спорит с вышибалой, отстаивая свое право попасть в клуб, говорит бойфренду: мол, я же ничего плохого не делаю, просто веселюсь, раздвигаю рамки дозволенного, живу по-настоящему.

И вдруг меня осеняет совершенно новая мысль: может, мое пристрастие к выпивке было отчасти мотивировано желанием испытать те же маниакальные состояния, что я наблюдала у отца? Мысль простая, и, в отличие от многих других попыток объяснить мой алкоголизм, в ней что-то есть. Предположение, что я, не страдая психическим расстройством, пыталась впасть в маниакальное состояние, вполне реалистично – кажется, именно это я и искала в алкоголе, именно так я и хотела себя чувствовать. В каком-то смысле алкоголизм был попыткой сымитировать поведение отца и даже произвести на него впечатление, пусть у меня и не получилось. Я становилась дикой, свободной и живой.

Я воображала, что смогу общаться более открыто и свободно, когда выпью, и хотела жить на полную катушку, метаться от одной крайности к другой. При этом все проблемы я старательно игнорировала, и недовольство окружающих меня не волновало. Других людей, трезвых и разумных, такое поведение раздражает. Им с алкоголиком некомфортно, они не знают, чего от него ожидать. В конце концов, нельзя же всё время только и делать, что танцевать.

Каждый запой – это маниакально-депрессивный цикл в миниатюре. Возбуждение и эйфория переходят в неконтролируемое и опасное поведение. А похмелье на следующий день – чем не неизбежный депрессивный период? Спустя какое-то время, оценив последствия, сокрушаясь о разрушенных отношениях, начинаешь извиняться и обещать взять ситуацию под контроль, тонешь в жалости к себе и поглощенности собой.

Внезапно меня осеняет, и я встаю со своего каменного сиденья. Напитавшись энергией моря и ветра, я наконец-то поняла причины своего поведения. И это произошло не в кабинете консультанта, не в результате напряженной работы по программе, не за разговором с Ди – я сама пришла к этому на природе, наблюдая за волнами. Я читала о динамике жидкостей и математических критериях обрушения волны: нужно, чтобы высота волны превысила одну седьмую ее длины. Существуют разные виды бурунов: скользящий, ныряющий, разбивающийся, волновой, но, хотя они отличаются друг от друга, всегда есть определенный предел высоты, которой волна может достичь перед обрушением.

⁂

Я должна была понять, что мой алкоголизм зашел слишком далеко, когда появились «судороги» – короткие припадки, которые начинались на всё более и более ранних стадиях запоя.

Всё начиналось с предупреждения – напряжения в запястьях. Потом у меня переставали сгибаться локти, и я держала бокал неестественно прямыми руками, как робот. Но как бы я себя ни чувствовала, я должна была держать бокал. Мне сложно было потушить окурок. Потом я теряла способность говорить или глотать, у меня начинала течь слюна. Мне приходилось балансировать на цыпочках и биться о стену, чтобы справиться с судорогой, иначе я бы так и застыла в скрюченной позе или, еще хуже, упала бы со стула на ковер в том же сидячем положении. Я старалась доковылять до дивана. Ну вот, опять. И я прекрасно осознавала, что я в ловушке, что меня невыносимо сильно тянет к жидкости, которая губит меня, но я вновь и вновь позорно напивалась в одиночку.

Эти приступы происходили в том числе на глазах у других, и тогда я из последних сил на онемевших ногах добиралась до ванной, запиралась и прыгала там, пока не чувствовала, что готова вернуться к людям, словно это нормально – биться в ознобе, исходить слюной, но продолжать бухать. Я знала, что организм таким образом предупреждает меня об опасности, но долгое время я стремилась лишь к тому, чтобы избавиться от симптомов и продолжить пить, чтобы потом меня опять колотило.

Только потом я прочитала об алкогольной невропатии – неврологическом заболевании, вызванном алкоголем и дефицитов витаминов, но уже тогда, хоть и продолжая пить, я понимала, что алкоголь начинает влиять на мой мозг. Американский писатель Дэвид Фостер Уоллес, тоже зависимый, так описывает иронию зависимости: «…она предлагает себя в качестве решения проблемы, сама являясь проблемой». Было безумием самой провоцировать эти приступы, но я чувствовала, что попала в ловушку.

⁂

На холме я обнаруживаю нечто, что сначала идентифицирую как линию геологического разлома, – едва заметный каменный хребет; но в жизни не всегда важны причины событий, соответственно, не так важно и то, где начинается разлом. Главное – осознать проблему. Анонимные Алкоголики, в принципе, об этом и говорят: первый шаг – это заявить о своем бессилии и потере контроля. А потом надо захотеть (шаги два и три) избавиться от симптомов и перейти к трезвой жизни (шаги с четвертого по двенадцатый). Отказ от алкоголя – только начало, на этом этапе я фокусировалась лишь на физической стороне вещей. Надо было постараться преодолеть тягу к алкоголю, которая у меня появилась, как только я начала пить. Мой организм давно уже очистился и вылечился, но над эмоциональной стороной проблемы – зависимостью как таковой – я всё еще работаю.

Согласно второму шагу, мы «пришли к убеждению, что только Сила, более могущественная, чем мы, может вернуть нам здравомыслие». Ди просит меня перед следующей встречей подумать над тем, верю ли я в существование этой силы.

Преодолевая внутреннее сопротивление, я думаю о силах, с которыми столкнулась во время жизни на островах: о ветре и море. Думаю об эрозии и коррозии. Коррозия – огромная проблема для Оркни, а для крошечного Папея тем более: из-за морской соли, которая летает над островом и оседает на окнах после шторма, все металлические изделия, включая машины и велосипеды, быстро ржавеют.