Книга Исход - Светлана Замлелова

Ей вдруг вспомнилось сентябрьское нашумевшее убийство и фотографии в газете. С какой неприязнью рассматривала она разные уши убийцы. Теперь кто-нибудь с такой же неприязнью станет рассматривать её лицо если не в газете, то, во всяком случае, в зале суда. Но как?! Как всё это могло случиться с ней, блаженно проводившей дни свои на берегу Азовского моря и мечтавшей о любви? Неизвестно ещё, что было бы, не повстречайся ей Аполлинарий Матвеевич. Ведь только благодаря ему Ольге не пришлось самой добывать хлеб свой насущный. А пришлось – что стала бы она делать? Разделила бы судьбу Мани?

И клянусь: вспоминать тебя будуИ твой локон, и твой сапожок.

Но разве отец не понимал этого? Так на что же он осознанно обрёк её?..

Маня действительно скоро появилась и первым же делом бросилась к Ольге.

– Оленька, голубушка, – шептала она, стоя на коленях перед Ольгиной кроватью и утирая Ольгины слёзы, – не плачь, не плачь, милая…

– Маня, – всхлипнула Ольга, – расскажи мне о себе.

Маня села на край своей кровати.

– Да что же рассказывать, Оленька?

– Всё, Маня, всё… Расскажи всё, как ты… как ты сюда попала.

– Да что же, Оленька, история-то обычная. Вот кавалеры тоже всё любят расспрашивать, – она улыбнулась и стала вдруг непохожа на себя. – Любят некоторые пожалостливей… иной даже и прибавит на жалость. Ну и приврёшь, бывало… Ну тебе-то я врать не стану, не подумай…

– Расскажи всё, – попросила ещё раз Ольга, всхлипывая и размазывая рукой слёзы, – ты садись ко мне – поближе…

И не прошло минуты, как Маня, пристроившись рядом с Ольгой, уже вела тихий рассказ о том, как два года назад явилась из Новгородской деревни на заработки в Петербург. Как посчастливилось ей на Никольском рынке попасть в одно не шибко богатое семейство няней. Как потом дворник, под угрозой забрать паспорт, велел приходить в дворницкую. Как хозяйка узнала и выгнала Маню, а дворник, молодой и красивый парень, только смеялся. Когда же Маня расплакалась прямо в дворницкой, он сказал, что для таких, как она, есть в городе комитет. Что комитет этот всем помогает, надо только туда обратиться и попросить «бланку». Он даже проводил Маню до дверей комитета и напомнил, что нужно просить «бланку». Но в комитете ей объяснили, что с «бланкой» она будет проституткой и должна раз в неделю являться на врачебный осмотр. Маня испугалась и убежала из комитета.

Несколько дней она искала работу, снимала какой-то грязный угол там же, возле Никольского рынка, извела все деньги и в конце концов осталась на улице, потому что даже за грязный угол заплатить уже было нечем.

– А что же домой-то? – спросила шёпотом Ольга.

Но Маня только фыркнула.

– Кому ж я там нужна, дома-то? Ртов много, есть нечего, чуть не каждый год – голодный. А сейчас уж и сама не поеду – чем в деревне-то спину ломать, лучше так… Всё одно пропадать…

– Грех ведь, – шепнула Ольга.

Но Маня только хмыкнула и пожала плечами.

– В деревне, что ли, все без греха?..

– Что же дальше было? – Ольга вздохнула.

А дальше, после того, как платить за угол стало нечем, как-то ночью на Маню наткнулся обход и увёл в участок. А наутро Маню отправили на врачебный осмотр: «Вот как сегодня, только в комитете». На осмотре же вместе с ней оказались нарядные и весёлые женщины, никого не боявшиеся и трунившие над Маней и над полицией…

Уже вернулась с осмотра Капитолина, а за ней подтянулись Анна и Зинаида, которая, по возвращении, тотчас опять улеглась на бок, кутаясь в серый халат. Уже отозвали из палаты глухонемую сестру, а Маня всё рассказывала про нарядных женщин и про то, как особенно ей понравилась одна, похожая чем-то на Ольгу, в синем шёлковом платье с блёстками, с очень белыми ровными зубами. Маня невольно ею залюбовалась. «Королева!», – попыталась она описать Ольге красавицу в синем платье.

Но вдруг к ней подошла другая женщина, тоже в красивом платье, только постарше остальных, и спросила:

– Что, нравятся?

Маня кивнула.

– А ты чего ждёшь? – спросила женщина и погладила Маню по руке. – Пойдём, я тебя сразу возьму. Платья у тебя будут, комната, еда – любая. Спроси у них, как им у меня живётся… То-то…

Нечего было и спрашивать – Маня и сама всё видела. Идти ей было некуда – деньги закончились, дома никто бы ей не обрадовался – лишний рот в деревне никому не нужен. Денег не было даже на еду и на угол, и Маня, недолго думая, согласилась. Всё вышло, как и было обещано. Пригласившая её дама оказалась хозяйкой заведения Амалией Германовной. Она была вдовой, имела двух дочерей, которых учила в гимназии на деньги от заведения. Амалия Германовна ни в чём не обманула Маню – появились платья, комната и обильный стол. И после деревни, после углов и ночёвок на улице Маня отдыхала и радовалась. Работа её не смущала – иные гости разве что немногим уступали дворнику, к которому Маня успела привыкнуть, а иные были даже гораздо интереснее. Но вскоре Маня стала тяготиться невозможностью гулять. Амалия Германовна сказала, что удерживать её не может, и посоветовала переписаться. «Всё равно скоро вернёшься», – махнула она рукой. Тогда Маня объявила в участке, что переходит на вольные хлеба, и получила ту самую пресловутую «бланку». Денег у неё было совсем немного – задолжала Амалии Германовне за наряды, но кое-что всё-таки имелось, и Маня сняла небольшую комнату на Песках. Так началась её самостоятельная жизнь, в которой появился он. И теперь только одно удручает: после осмотра комитет направил её в Калинкинскую больницу, где выводы комитета подтвердились, и теперь Маню ждёт долгое и неприятное лечение.

Пока Маня рассказывала, Ольга тихо плакала и думала о том, что в её судьбе и судьбе Мани, в сущности, так много общего. Обеих вытолкнули из дома отцы, обеих обманули и выгнали на улицу посторонние люди. Вспомнился Ольге Аполлинарий Матвеевич, смеявшийся над Адамом, когда тот сказал: «Это всё она». И вспомнив затем убиенного Серёженьку, Ольга – как в дни, когда он заболел тифом – вдруг поняла, что нисколько не жалеет его. Потому что Серёженька виноват не только перед ней, но и перед Маней, и перед всеми этими женщинами в серых халатах, толпящихся как овцы в загоне у страшного деревянного кресла с откидной спинкой. С этими мыслями, обессиленная обмороком и слезами, Ольга заснула.

Уснула и Маня, тоже всплакнувшая, глядя на Ольгу и смутно о чём-то жалея. Уснула и Зинаида в неведомой своей скорби. Уснула весёлая Капитолина. Успокоились на время десятки презираемых, никому не нужных – отрыгнутых людей.

* * *

Через несколько дней Ольгу перевели в острог, а через несколько месяцев начался суд над ней.

Дело, как казалось Ольге, было совершенно ясное, и нельзя было понять: отчего всё так затянулось. Между тем причиной проволочек по делу Ольги Ламчари оказалась не кто иная, как Наталья Максимовна, настаивавшая на предумышленном убийстве, а заодно и на том, что «эта особа промышляла развратом». Правда, в отношении последнего никаких сведений собрать так и не удалось. И тем не менее ради разъяснения дела были вызваны самые неожиданные свидетели.