Книга Зимняя битва - Жан-Клод Мурлева

Кай, едва оправившись после ранения, показал себя самым опасным противником. По правилам, наносить партнеру по тренировке «тяжелые раны» запрещалось, но понятие «тяжелая рана» было растяжимым, и Кай все время проверял, насколько далеко можно зайти. В каждой учебной битве он норовил причинить боль, пустить кровь, и Мирикус никогда не делал ему за это замечаний. Милош, зная о его враждебности, старался держаться от него подальше, а главное, всеми правдами и неправдами избегал встречи с ним на арене. Он понятия не имел, за что Кай невзлюбил его, пока однажды ночью Василь не открыл ему причину. В дортуаре, где спало еще десять бойцов, их койки стояли рядом, и по ночам они, случалось, перешептывались часами напролет.

– Похоже, с каждой победой люди делаются все су… сувере… – издалека начал Василь.

– Суеверней, – подсказал Милош.

– Во-во. Например, если парень два раза победил, и оба раза фургон вел тот же шофер, ну вот, он на третью битву ни за что с другим не поедет. Или еще, сидит такой перед битвой в камере при арене, и мышка пробежит: так он, будь уверен, в следующий раз все глаза проглядит, все будет мышь высматривать, а не увидит – пойдет, бедняга, на арену, дрожа как лист. Понимаешь?

– Да, – сказал Милош. – И ты думаешь, Кай меня невзлюбил из-за чего-то в этом роде? Я-то ему ничего не сделал.

– Похоже на то. Я только знаю – он кошек ненавидит. И знаю, почему. Его совсем маленьким заперли в клетке с кошкой, по игре, ну, знаешь, как бывает… И они долго просидели запертые. Ну, кошка и взбесилась, а никого не было, чтоб ее отогнать, и она пол-лица ему содрала, Каю. Видал, какие шрамы! С тех пор и ненавидит. Но ты же ведь не кот, а?

– Нет, – улыбнулся Милош, начиная понимать. – Я не кот, но, похоже, был котом в предыдущем воплощении.

– В чем, в чем?

– В прошлой жизни, не в этой, я, может, был котом.

– Ты – котом? Что за бред? Это кто тебе сказал?

У Милоша сжалось сердце. Где-то сейчас Хелен? Знает ли хоть, что он жив? Как ему хотелось успокоить ее, обнять… Думает ли она о нем, часто ли вспоминает? При мысли, что только три убийства могут дать ему право увидеться с ней, больно свело живот.

– Сказала… моя девушка. Посмотрела, как я карабкаюсь на крышу, и сказала, что я прямо как кот. Наверно, Кай это чует, ему это на нервы действует – боится меня, вот и ненавидит.

– Девушка… У тебя есть девушка? – словно о каком-то чуде спросил Василь.

– Да.

– Везет тебе. У меня вот никого нет.

– Хватит, а? Спать не даете! – сердито проворчал кто-то с дальней койки.

Они замолчали на какое-то время, но Василь еще не угомонился:

– А вот скажи, Ференци, как ты думаешь, кем тогда я был в прошлой жизни?

– Не знаю, Василь.

– А я знаю. Лошадью. Здоровой такой лошадью, которая тянет воз и слушается хозяина. Коняга, одно слово.

Следующей ночью у них с двумя другими новичками завязалась оживленная дискуссия о шансах на выживание.

– Один шанс из шести, – утверждал Флавиус, молчаливый, недоверчивый тип, который, по слухам, был дважды женоубийцей. – Три битвы, в каждой один шанс из двух, вот и получается один из шести.

– Неверно! – возражал Деликатус. За что он попал в лагерь, никто не знал, но обращался он ко всем свысока. – Мы имеем три попытки по одному шансу из двух в каждом случае, отсюда никак не выведешь один из шести. В математике это называется расчетом вероятностей, но такие вещи, конечно, выше вашего разумения.

Милош на этот счет никаких соображений не имел, только предполагал, что каждая новая битва – такая же, как первая, и дает все тот же один шанс из двух.

Василь выдвинул свою теорию, неожиданную и весьма оригинальную:

– А по-моему, у нас один шанс из… ага, из четырех.

Несмотря на язвительный смех Деликатуса, он развил свою мысль:

– Гляди, вот я убил, положим, троих и сам тоже помер, это четыре человека, так? А если я один останусь жив, значит, мне выпал один шанс из четырех! Что, разве не так?

И, видя, что Деликатус не знает, что сказать, торжествующе припечатал:

– То-то, молчи уж лучше, Деликактус!

Вообще ночи здесь были беспокойные. Кого-то мучили кошмары, и соседей порой будил страшный крик; кто-то храпел, кто-то разговаривал во сне; некоторые страдали бессонницей и раз по десять вставали и выходили то в туалет, то на улицу. А в минуты затишья слышно было, как ветер гудит в голых ветвях дубов и как потрескивают бревна деревянных построек.

Как– то вечером, перед тем как лечь, Милош подвинул свою койку на несколько сантиметров поближе к койке Василя, а на другой день увидел, что и тот проделал то же самое. Они не говорили об этом, но для обоих было облегчением слышать дыхание друг друга здесь, рядом, и знать, что в любую минуту можно прошептать или услышать простые слова участия, от которых немного отпускала гнетущая тревога: как ты там? Спишь? Тебе не холодно? Хочешь, дам куртку?

Была еще одна неисчерпаемая тема ночных разговоров: с кем выгоднее биться? С новичком, кандидатом или чемпионом? Мирикус ознакомил их со статистическими данными за несколько лет, и эти данные обсуждались до бесконечности. Существовало шесть вариантов.

Новичок против новичка. В этом случае шансы были равные.

Кандидат против кандидата. Шансы опять-таки равные, так же как и в поединке двух чемпионов.

Новичок против кандидата. При таком раскладе в 65 процентах случаев побеждал кандидат.

Чемпион побеждал кандидата в 75 процентах случаев.

И наконец, в битве новичка с чемпионом, как ни странно, новичок выходил победителем больше чем в половине случаев.

Из всего этого следовало, что идеальная комбинация такова: в первый раз биться с чемпионом, как ни пугающе это выглядит, во второй раз – с новичком, и, наконец, с кандидатом, чтоб обрести желанную свободу.

Однако все это были праздные рассуждения, поскольку организаторы битв составляли пары по своему усмотрению, даже если учитывали при этом особые пожелания кого-нибудь из высших чинов Фаланги, которому хотелось посмотреть на поединок такого-то уже известного бойца с другим, тоже известным. Так, одним из любимых развлечений было стравить двух закаленных чемпионов в жестокой решающей битве. Или, наоборот, выставить друг против друга двух испуганных новичков, чтоб полюбоваться не столько боем, сколько казнью, которую представляла собой комбинация «трое на одного».

Через неделю после выхода из лазарета Милош получил от Мирикуса меч. Тренер поднес его торжественно, держа перед собой на вытянутых руках, словно священник – дарохранительницу.

– Держи. Этот меч отныне – твой единственный друг. Только на него и рассчитывай, если хочешь выжить, и больше ни на что и ни на кого, включая и меня. Никогда с ним не расставайся и относись к нему с уважением.