Книга Воспоминания о будущем - Кэт Патрик

— Ага, спасибо, — отвечаю я, собирая вилкой последниегорошины с тарелки и отчаянно мечтая, чтобы она поскорее ушла или, по крайнеймере, перестала смотреть, как я ем. Я улыбаюсь маме широкой, дебильной иабсолютно фальшивой улыбкой, но она, к счастью, принимает ее за чистую монету.Мама подходит ко мне, целует в макушку и берет свои ключи.

— Тогда я побежала. Хорошего вечера, милая. Давай завтрапридумаем что-нибудь интересное только для нас, девочек? — она застывает удвери в гараж, ожидая моего ответа.

— Конечно, мам, — с готовностью отвечаю я, чтобы онапоскорее ушла. Через несколько секунд моя мудрая тактика увенчивается полнымуспехом.

Я торопливо ополаскиваю свою тарелку, ставлю ее впосудомойку, а потом взбегаю по лестнице и вывожу свой компьютер из дремотыспящего режима. Минуту спустя я не только добываю телефон «Душистых сосен», нои успеваю просмотреть половину представленных на сайте фотографий территории,счастливых обитателей дома престарелых и суперсовременного оборудования. Яподозреваю, что фотографии с людьми постановочные, но на всякий случайвнимательно изучаю каждую, а затем распечатываю главную страницу и несколькокартинок для напоминалок.

В животе у меня порхают бабочки, когда я обдумываю пландальнейших действий. Итак, шаг первый: найти бабушку. Шаг второй: найти отца.

Не давая себе возможности передумать, я набираю номертелефона «Душистых сосен». Раздаются долгие, одинокие гудки. Я представляюсебе, как допотопный телефон отчаянно надрывается в пустом коридоре, тщетнопытаясь перекричать своим дребезжащим голоском грохот включенных на полнуюгромкость телевизоров в комнатах пациентов.

Не успеваю я мысленно призвать к трубке секретаря, каксекретарша, вернее, механическая запись ее голоса любезно приходит мне напомощь и сообщает, что администрация дома престарелых сейчас не работает,поэтому мне предлагается либо перезвонить завтра утром, либо связаться с постоммедсестры.

Судя по всему, престарелые обитатели «Душистых сосен»доступны для делового общения лишь с восьми утра до пяти вечера.

Поскольку у меня не такой срочный случай, чтобы тревожитьмедсестру, я закрываю телефон, но перед этим заношу номер дома престарелых всписок контактов. Интересно, каково это — иметь настоящую бабушку, которойможно время от времени звонить или даже заезжать в гости?

Много позднее, когда и средняя школа, и моя репутацияотверженной останутся далеко позади, я буду страшно завидовать своей подругеМаргарет и ее отношениям с бабушкой. Я буду горько плакать, когда бабушкаМаргарет умрет от рака, но не потому, что успею хорошо узнать ее, а оттого, чтосо смертью этой доброй старушки моя подруга потеряет частицу самой себя.

Так или иначе, но на сегодня розыски бабушки приходитсявременно прекратить, поэтому я выключаю компьютер, смываю с лица прожитый деньи спускаюсь вниз, чтобы приготовить попкорн и посмотреть кино, как я и сказаламаме.

На кухне я отдаю предпочтение сковороде передмикроволновкой, поскольку времени этот способ занимает немногим больше, затокукурузные зерна под крышкой взрываются намного громче и скачут гораздовеселее.

Плеснув на сковородку немного масла, я высыпаю туда зерна,включаю газовую конфорку и начинаю медленно поворачивать ручку. Я кручу ее вседальше и дальше, пока не раздается: «Хлоп!» Следом за первым зернышкомвзрывается второе, а потом они рвутся уже по 12, 20 или 50 штук одновременно.Не знаю почему, но я испытываю что-то похожее на счастье, когда слушаю этонепрерывное хлоп-хлоп-хлоп и вдыхаю теплый чудесный аромат моего вечернеголакомства.

Забыв обо всем на свете, я тщательно вслушиваюсь впромежутки между хлопками, чтобы ненароком не спалить свой драгоценный попкорн,поэтому не сразу обращаю внимание на звук, доносящийся со стороны входнойдвери. Когда я наконец отвлекаюсь, чтобы прислушаться, то сначала мне кажется,будто я ослышалась.

Но звук повторяется: робкий стук во входную дверь.

Не звонок.

Стук.

Не выпуская из рук сковородку с попкорном, я смотрю на часы.Оказывается, это только кажется, что время за полночь. На самом деле сейчасвсего 7:58 вечера, абсолютно приемлемое время для гостей, заглянувших на огонеквечером в пятницу. За исключением того, что я не жду никаких гостей.

Звук раздается снова, и волоски у меня на руках встаютдыбом. Я знаю, что буду всегда бояться открывать дверь после наступлениятемноты. Это одна из моих фобий.

Но сегодня меня так и подмывает ответить на стук. Яотставляю свой попкорн в сторону и выбегаю из кухни, опасаясь, что стучавшиймог уйти.

Очутившись в коридоре, я зажигаю свет на крыльце и впервыежалею о том, что у нас в доме нет незаметных глазков, как в отеле. Тем не менеея отпираю дверь, осторожно приоткрываю ее на несколько дюймов, а сама думаю, неубьют ли меня прямо тут, на пороге. Нет, не убьют — я помню, что буду жива покрайней мере до вторника, когда у нас контрольная по испанскому.

Робко выглянув из-за двери, я вдруг понимаю, что ничуть неудивлена. Это только мой рассудок почему-то верит, будто я не знала, кто стоитза дверью. А сердце громко кричит: «Ну, что я тебе говорило?»

Вьющиеся волосы Люка дрожат на зимнем ветру, а щеки пылаютот холода. Он поспешно вынимает руку из кармана джинсов, чтобы без словпоприветствовать меня, и тут же убирает обратно. Он выглядит совсем юным исмущенным, он робко улыбается мне, а когда я широко распахиваю дверь, быстроопускает глаза на свои приплясывающие от холода ноги.

Я обхватываю себя обеими руками, чтобы защититься отпронизывающей стужи, но это не помогает. Я замерзаю насквозь, но мне все равно.

Люк здесь.

Он воровато оглядывается, словно проверяет, нет ли за нимслежки, а потом резко поднимает на меня свои голубые глаза — и входит в моюжизнь и в мое сердце. Я смущаюсь под его пристальным взглядом, но при этом нехочу, чтобы он отворачивался.

— Твоя мама дома? — спрашивает Люк тихим, но твердымголосом. У меня все обрывается в желудке, и я еще крепче обхватываю себяруками.

— Нет, она ушла...

Но прежде чем я успеваю договорить, Люк переступает порог ицелует меня.

Крепко.

Его ладони ложатся на мои щеки, и несколько футов, толькочто разделявшие нас, превращаются в несколько дюймов. Или в один дюйм.

Я покорно роняю руки, а потом медленно обвиваю их вокругстоящего передо мной парня — крепко, а потом еще крепче. Не отрываясь от моихгуб, Люк ногой захлопывает за собой дверь, и мы целуемся так, словно кому-то изнас грозит смерть.

— Я не могу без тебя, — шепчет Люк, когда мы наконецпрерываемся, чтобы вздохнуть. Он прижимается лбом к моему лбу, смотрит мнепрямо в глаза, но не убирает рук от моего лица, словно хочет убедиться, что явсе еще здесь и все еще смотрю на него.