Книга Научные битвы за душу. Новейшие знания о мозге и вера в Бога - Марио Борегар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Первое, что нам необходимо сделать, – это принять дарвиновскую теорию естественного отбора. Если мы сделаем это, то придем к выводу, что перерождение есть адаптация, внесшая свой вклад в наше выживание в некий момент истории нашего вида. И если так, значит, конкретные механизмы действия перерождения должны быть одинаковыми для всех, поскольку у всех нас есть общий с точки зрения эволюции предок»[289].
В настоящее время Мерфи работает независимо от Персингера, и пока неясно, можно ли отнести его работу к научным исследованиям. «Мы не проводим никаких официальных исследований, – сказал он недавно Бренту Рейнсу из журнала Alternate Perceptions. – Скорее, люди сообщают о своем опыте, и если он оказывается интересным, я срочно направляю их к доктору Персингеру»[290].
«Большинство институтов требуют безусловной веры, а институт науки превращает скептицизм в добродетель».
Почему скептицизм направлен лишь в одну сторону? Многие люди, примерившие «шлем Бога», гордятся своим критическим мышлением. Некоторые даже принадлежат к официальным обществам скептиков и считаются их почетными членами[291]. Так, Сюзан Блэкмор состоит в Комитете по научному расследованию заявлений о паранормальных явлениях (CSICOP), в 1991 году она была удостоена награды Комитета «Выдающийся скептик». Сюзан считается одним из самых известных скептиков в британских СМИ. Однако уместным будет вопрос, что же это за «скептик», если он не сознает, что признанная психология внушения легко объясняет эффект «шлема Бога» без какой-либо необходимости обращаться к электромагнетизму?
Три фактора могут помочь предоставить объяснение. Во-первых, научная журналистика берет начало в культуре, где скептицизм был направлен лишь в одну сторону. Социолог Ричард Флори отмечает, что с конца XIX века журналисты начали воспринимать себя как естественных преемников традиционных религиозных или духовных лидеров. Он пишет: «Журналистика стала идеальной преемницей религии, поскольку она одна могла обеспечить надлежащее руководство и для общества, и для отдельно взятых его членов»[292]. Полагая, что материализм – это надолго, многие журналисты сочли своей задачей продвигать материализм за счет традиционных, духовно ориентированных представлений о человеческой природе. С тех пор журналистика строилась по образцу науки, с «объективностью» в качестве нового стандарта. Как правило, она демонстрировала лишь резкую критику религиозных взглядов, которые вытеснила. Как отмечает Флори,
если религию и представляли как игравшую хоть сколько-нибудь позитивную роль, то лишь с чисто функциональной точки зрения – в том смысле, что нравственные представления, характерные для религии, могли быть источником стойкости для некоторых индивидов, но не являлись авторитетом для современного общества[293].
Второй фактор – то, что явное напряжение в новом устройстве журналистики довольно рано стало очевидным. Объективность в понимании ученого отнюдь не является разумной целью для журналиста. Ответственная журналистика (точная, честная, смелая, чуткая, уравновешенная, свободная от влияния конфликта интересов) безусловно возможна. Но журналист – это субъект, который пишет о деятельности субъектов для аудитории субъектов. Какую бы позицию он ни занимал при изложении сюжета, она не исключает субъективизма. Так какова же участь объективности при новом порядке?
Объективность стала означать, помимо всего прочего, враждебное отношение к нематериалистскому подходу к РДМО. Так, по традиции научная журналистика была скептически настроена ко всему, кроме материализма. По отношению к последнему скептицизм не допускался. Выступая в качестве преемников традиционных духовных взглядов, которые они считали уже дискредитированными (не задумываясь, как и почему), многие журналисты всерьез рассчитывали, что ген, препарат, нейронная сеть и даже «шлем Бога» всецело объясняют РДМО. Казалось, остается лишь дополнить картину деталями.
Природа мистического опыта
Традиционные мистики не стремятся к просветлению, помогающему в повседневной жизни или способствующему необычному опыту. Они стремятся постичь высшую реальность таким образом, который стоит выше личной выгоды, мучений, любопытства, индивидуальности и даже неземной радости[294].
Как правило, мистический опыт – единственное в своем роде и редкое явление, поэтому его нелегко описать словами или образами. Возможность точно и подробно описать, что именно человек видел и испытал, как в большинстве своем делали те, кто примерил «шлем Бога», обычно указывает на то, что данный опыт не относится к мистическому[295].
