Книга Затонувшие города - Паоло Бачигалупи

«Не нужно выглядеть подозрительно, – внушал он себе, – притворись, что ты хороший солдатик».

Он шел медленно, прислушиваясь к джунглям. Никто его не преследовал, это точно. Он дошел туда, где болотная вода разлилась озерцом. Чуть-чуть подальше. Наконец он дошел до воды.

Нужно бежать.

Это его шанс. Мальчику нужно убежать, пока все заняты установкой лагеря. Но что-то остановило его. Мыш присел и стал наполнять бутылки, слушая джунгли вокруг. Что-то звучало неправильно. Он слушал, как льется вода в бутылки, и пытался понять, что не так. Было слишком тихо.

И вдруг парень понял, что он не один. Кто-то наблюдал за Мышом. Он наполнил еще одну бутылку и посмотрел на лес как будто невзначай, словно он просто соскучился и решил поглядеть на бабочек.

Никого. Но он был почти уверен, что за ним смотрят.

Он наполнил все бутылки и встал. Никого. Мыш никак не мог избавиться от ощущения чужого взгляда. Мальчик хорошо знал джунгли. Он жил в джунглях и охотился там и чувствовал, что рядом кто-то есть.

Он поднял бутылки с водой. Последний шанс убежать, другого не будет. И снова не двинулся с места.

Что его так напугало?

Те, кто остался в лагере, не обладали сверхъестественными способностями. Просто тупые громилы с ружьями. Все. Они не могли следить за ним все это время. Они не следили за ним сейчас.

И почему тогда ему так страшно?

Чувствуя тошноту, Мыш двинулся назад, на звук голосов. Он понимал, что он трус и дерьмо. Понимал, что должен был убежать, но побоялся рискнуть.

Выйдя на полянку, парень бросил бутылки на землю. В лагере ничего не изменилось. Солдаты шутили. Один из них, светловолосый мальчик с обожженным кислотой лицом – кажется, его звали Слик, – пинал жителей деревни каждый раз, когда ему казалось, что они поднимают головы. Остальные солдаты сидели на земле и жевали куски вяленого мяса. Сержант Ошо устроился под деревом, прижимая руку к ребрам, где его порвал получеловек. Он казался сонным. Ничего необычного…

Мыш замер. Лейтенант Сэйл стоял на другом конце полянки и курил самокрутку. Это он смотрел на него, не отрывая взгляда холодных серых глаз. В этом взгляде не было ни тени мысли или чувства, худое лицо казалось абсолютно бесстрастным.

Мыш несмело отдал честь, подражая другим солдатикам. Кожа у него покрылась мурашками. Губы лейтенанта дрогнули в чем-то похожем на улыбку, и он лениво ответил на жест Мыша.

– Призрак! – крикнул кто-то. – Эй, половинка! – Мыш понял, что зовут его, и отвернулся от лейтенанта. Это оказался Пузан, вялый парень с висячими складками кожи на животе и руках.

– Сходи за дровами! – приказал он, – и живее! Лентяев мы тут не держим! Ты – элита! Объединенный фронт не боится работы! Вперед, отродье!

Мыш еще раз попытался отдать честь. Он устал не меньше остальных, но все-таки пошел в лес.

Может, на этот раз мальчик убежит.

Направляясь к джунглям, он увидел двоих солдатиков, вдруг тенями возникших из-за деревьев. Шли они от тех самых болот, где он только что набирал воду.

На короткое мгновение они взглянули на Мыша, и его желудок тут же завязался узлом от страха. Они подошли к лейтенанту Сэйлу.

Значит, они везде!

Это просто проверка! Постоянная проверка. Он не сошел с ума. На него действительно смотрели.

– И бери только сухие! – крикнул ему вслед Пузан. – Мне не нужно сырое дерево, которое будет дымить и выдаст нас!

* * *

Марш по джунглям продолжался. Солдатики смеялись и болтали, подгоняли пленников, если те двигались недостаточно быстро. Они и Мыша ставили охранять пленников – тех людей, которые были к нему добры.

Иногда кто-то из солдатиков подходил к нему и говорил, что кто-то из пленников проявил неповиновение.

Предполагалось, Мыш пнет несчастного или плеснет ему в спину кислотой, чтобы кожа задымилась. Он звал их отродьями и даже хуже. Мыш бил лежачих, чтобы они вставали. Укладывал их лицом в грязь, если они стояли.

Мыш ждал, что рано или поздно ему дадут ружье и прикажут кого-нибудь пристрелить. Он слышал много историй о новичках в армии. Он знал, что случится, и страшился этого.

Он бил, пинал и жег жителей деревни, ожидая нового ужаса, и люди Баньяна смотрели на него с той ненавистью, которая раньше доставалась только солдатикам.

Солдатики смеялись и подбадривали его.

Мышу хотелось плакать, остановить все это, отказаться хотя бы один раз, но когда он однажды помедлил, его заставили поступить еще хуже. Мальчика заставляли бить сильнее. Он не мог ударить тетку Селиму бамбуковой тростью, как от него требовали, и поэтому ему пришлось бить ее снова и снова, пока кожа на спине не повисла окровавленными полосами. Тогда ему велели посыпать раны солью.

Мыша чуть не стошнило, но урок он усвоил.

Однажды он извинился перед мистером Донато, ударив его ногой под ребра, – тот вставал слишком медленно, но, кажется, мистер Донато его даже не услышал.

– Простите. Я не хочу этого делать. Простите.

Он оказался трусом и не мог перестать подчиняться приказам лейтенанта Сэйла и остальных.

Однажды вечером, сидя у костра, Мыш наконец спросил, когда это произойдет. Когда его заставят убить людей, которые взяли его к себе?

Сержант Ошо присел рядом и поинтересовался:

– Ты как, солдат?

Мыш посмотрел на пленников и ничего не сказал.

Тихо. Сменить тему. Никто не должен узнать, о чем мальчик думает.

Он думал о Мале, которая всегда так старалась не показывать своих чувств. Она никому не позволяла понять, что делается у нее в голове. Никакой слабости. Единственный способ выжить среди этих койволков – спрятать свой страх и слабость. Никогда ничего не показывать.

Ошо как будто читал его мысли. Он проследил взгляд Мыша и тоже посмотрел на пленников:

– К этому сложно привыкнуть. Наверное, сложнее всего.

Парень помалкивал, не решаясь ничего сказать. Это еще одна проверка. Если он скажет, что думает, они найдут еще один способ мучить жителей деревни и его. Если Мыш покажет уязвимое место, они воткнут туда нож и повернут несколько раз. А потом, когда он закричит, показав тем самым другую слабость, ему просто отрежут голову.

– Когда мы от них избавимся, станет легче, – заверил Ошо. Потом он вдруг усмехнулся и сказал: – Ну, по крайней мере, понятнее. Когда ты стреляешь в Ополчение свободы или Армию Бога, ты точно не ощущаешь вины, потому что они делают то же самое.

Мыш посмотрел на сержанта:

– Почему вы не заставляете меня убивать их? Все остальное ведь мне делать приходится.

Ошо взглянул на него как на идиота.

– Мы не звери. Это в Армии Бога людей убивают почем зря. За неправильную рубашку, или за недостаточно громкое пение, или если ты исповедуешь не ту религию. Мы не такие. Эти ублюдки – наши пленники. Если они попытаются убежать или нападут на кого-то из наших, тогда получат пулю, – мужчина пожал плечами, – но мы не убиваем людей просто так.