Книга Американская ржавчина - Филипп Майер

– Да я решил, что здесь, по красивой дороге, у нас больше времени потолковать, – сказал Харрис. – Не говоря о том, что в следующий раз ты, может, полюбуешься этими краями лет в пятьдесят. Или вообще больше никогда.

В животе все оборвалось.

– Я вам уже все сказал, – проговорил Поу.

Харрис пожал плечами.

Чем дальше к западу от Мон, тем более пологими становились холмы, полно старых сараев, амбаров и силосных башен, сельские районы, не промышленные. Они двигались к Юнионтауну уж очень длинной дорогой – придется еще раз пересекать реку. Как только удаляешься от реки, пейзаж меняется, всюду старые фермерские дома, сразу понятно, что стоят тут лет двести-триста, такие они старинные. Отец рассказывал, что люди примерно тогда и обосновались в Долине, триста лет назад, первые поселенцы, хотя, скорее, первые ханурики. Под мышкой у истории всегда прячутся конокрады. Типа семейки Поу. Лучше бы они поехали короткой дорогой. Но потом до него все-таки дошло: это последний шанс. Дело и впрямь серьезное.

Может, бродяга – наверное, Мюррей, тот, который признал его как футболиста, – может, он его и не опознает среди других, но боже мой, почти невероятно, он же узнал его при случайной встрече, а теперь-то ему известно, что Поу убил его другана, уж точно опознает, как пить дать. А Поу еще и врезал ему как следует – так что ответка вчистую.

Мюррей собрался поквитаться с ним, точняк, и как только Поу добрался до этого места в своих размышлениях, то сразу перестал спешить и порадовался, что Харрис выбрал правильный маршрут. Старался рассмотреть как следует каждое дерево, запомнить. Интересно, выпустят ли его под залог, да вряд ли, запросят бешеные бабки, уверен, они постараются, чтобы невозможно было заплатить. Проехали мимо двора, где хозяин собрал целую коллекцию тракторов, штук сорок или пятьдесят, прямо на газоне перед домом, уж такую картинку он точно запомнит, а потом въехали в город. Как пересекли реку обратно, Поу и не заметил. Сколько он вообще сидит здесь, в пикапе? Уже Юнионтаун, и оно вот-вот кончится, его последнее путешествие.

Прохожие пялились на него, пока не замечали, что он злобно таращится в ответ. Был там мужичок, псих какой-то, брел по улице, громко болтая сам с собой. Вот с ним бы я махнулся местами, а чего – теплый ночлег и кормежка трижды в день, чуваку понравится. А я бы уж как-нибудь сам перебился, прокормил бы себя, одевался бы в звериные шкуры. Интересно, где сейчас Айзек. Где-то на пути куда-нибудь. Вообще Айзеку надо бы тоже посидеть здесь, не весь срок, но хоть несколько минут. А может, они в расчете. Он спас Айзека, а потом Айзек спас его. В расчете они или как?

Харрис открыл бардачок и протянул наручники.

– Застегни нормально, чтобы выглядело, будто я их надел, – попросил он.

Через несколько минут они остановились позади большого кирпичного здания, похожего на старый полицейский участок в Бьюэлле. Харрис завел его внутрь.

Коп за высокой стойкой, еще несколько околачиваются рядом, беседуя с мужиком в костюме, – смазливый коротышка с копной светлых волос, и держится как политик. Он внимательно рассматривал Поу, будто тот был автомобилем, который он собирается купить. Поу кивнул, но мужик никак не отреагировал, если и заметил.

Поу посадили в камеру с двумя койками; на одной уже валялся какой-то дед – на голове колтун, штаны хаки и майка поло. Воняло от него так, словно он бухал целую вечность, под глазами мешки, и, судя по запаху, не так давно он облевал себя. Дед коротко глянул на Поу и, видимо, решил, что тот не представляет угрозы, потому что опять успокоенно закрыл глаза. Поу почувствовал себя слегка уязвленным.

Через некоторое время Поу повели в другую комнату, где поставили у стены в ряд еще с пятерыми мужчинами примерно его возраста и роста. Одним из них оказался коп, которого Поу видел в коридоре, только теперь он был в гражданской одежде. Постояли так перед зеркальным окном, и Поу отвели обратно в камеру. Потом вернулся Харрис, постучал по прутьям решетки. Поу вскинул голову:

– Ну?

Харрис лишь покачал головой:

– Он недолго раздумывал.

– Тогда, выходит, все, – пожал плечами Поу.

– Тут есть хороший общественный защитник. Постараюсь, чтобы она занялась твоим делом.

– Спасибо.

– Увидимся.

– Погодите, – окликнул Поу. – А куда меня отправят?

– В Фейетт.

– А под залог?

– Освобождение под залог – это чересчур для обычного заключенного. По крайней мере, так говорит наш приятель окружной прокурор.

– Охренеть.

– Я буду держать в курсе твою мать.

Поу опять пожал плечами.

– Не лезь в бутылку, если сможешь, – посоветовал Харрис. – А если не сможешь, сделай так, чтобы другому парню досталось крепче, чем тебе. Первые дни всегда самые трудные.

Когда Харрис ушел, мужик в рубашке поло уселся на койке и с любопытством уставился на Поу:

– У кого ж ты отсосал, что заслужил такое обхождение? Со мной ни один из этих козлов ни словечком не перекинулся.

– Не думаю, что тебе захочется такого обхождения.

– Меня второй раз задержали за “вождение в нетрезвом состоянии”, – гордо сообщил мужик.

– Да ладно, наверняка опять отпустят.

– Ну не знаю. Я тут глупостей всяких наделал.

– У них сейчас есть проблемы посерьезней, чем ты.

Сосед откинулся на спинку койки.

– Боже правый, – вздохнул он. – А у меня на следующей неделе заседание комиссии по получению теньюра[25].

– Это чего такое?

– Я профессор, – пояснил мужик. – Вообще-то поэт.

– Не в Колгейте, не?

Мужик отрицательно качнул головой.

– Мне вообще-то насрать. Я туда, по всему видать, не попаду.

– А как ты вообще здесь оказался?

– Не забивай себе голову.

– Да ладно, парень. Мне ж до лампочки.

– Говорят, я убил кое-кого. Только я этого не делал.

– Точно?

– Точно.

– Господи, – выдохнул мужик. Но настроение у него явно улучшилось. Он подошел к раковине, ополоснул лицо, потом улегся обратно на койку и прикрыл глаза.

Поу даже слегка разозлился. Врезать бы этому хмырю, хоть какое-то утешение. Вот только он завязал с этим делом. Не, не так. Там, куда он направляется, завязать с драками совсем не выйдет. Он смотрел на профессора – воняет, как лужа блевотины, но безмятежно валяется на койке.

Наконец явился какой-то коп, Поу отвели в гараж, где затолкали в фургон с клеткой сзади. Он долго торчал там, дожидаясь неизвестно чего, клетка и клетка, как для крупного зверя, для большой охотничьей собаки, на медведя ходить. Наверное, сейчас часа два дня, но кажется, что уехал из дома давным-давно. Поу не знал, сколько он так просидел, закрыв глаза, но вот хлопнула дверь водителя, потом гараж открыли, и они выехали на свет белый. Водитель молчал, но Поу все равно не хотелось просыпаться, он грезил о Ли, как оно было прошлой ночью, трудно ее понять все-таки. Они поехали в мотель, занимались любовью до утра, но что-то в ней пропало. А чего ты ожидал, все-таки замужняя женщина. Он очень ясно представлял ее всю, как выглядит ее лицо в темноте, будто на фото смотрел, вот так и запоминаешь, думая о чем-то снова и снова, только иногда оказывается, что помнишь совсем иначе. Укачало, дорога узкая, все время петляет, то вверх, то вниз; фургон очень старый. Поу понятия не имел, где они находятся, леса и поля, поля и леса, одно за другим без конца, проселочные дороги, сплошные ухабы и повороты, сейчас стошнит. Остановились они на вершине холма, рядом с комплексом построек – по виду таун-хаусы, новенькие, смахивает немного на кампус, если бы не сорокафутовый двойной сетчатый забор с колючей проволокой поверху. Отсюда отличный вид на реку. Четыре приземистые сторожевые вышки, а в промежутке между заборами медленно патрулирует белый пикап. За внутренней оградой – видимо, тюремный двор, никакой травки, голая земля – толпятся заключенные в синих футболках и бурых штанах, еще пара каких-то загончиков, вроде даже качалка.