Книга Протокол вскрытия - Анна Орлова

Лицо Эринга просияло, как у ребенка, получившего долгожданный подарок.

— Хорошо, — веско сказал он.

— Эринг! — возмутилась я.

— Извини, — он развел руками. — Ты ведь не можешь отказать, да?

Я лишь вздохнула, признавая его правоту.

* * *

— Лучше бы мы заночевали на кладбище, — проворчала я, с ногами забираясь на лежанку. Дышать приходилось ртом. К неприятным запахам мне не привыкать (покойники не розами благоухают), но концентрация вони в берлоге старика Гамли заставляла мечтать о противогазе. Дом насквозь пропитался смрадом ворвани, кислым потом и мочой.

— Регина, — укоризненно прошептал Эринг, садясь рядом и обнимая меня за плечи. — Это невежливо!

Я хмыкнула.

— Ты заботишься о вежливости? Может, светскую беседу начнешь? Раз уж хозяин не хочет развлекать гостей.

— Вряд ли, — он покосился на насупленного Гамли и не менее хмурых «гостей»: доктора Ульва, старосту и Гуду.

Старик нашему вторжению не обрадовался. Даже пытался махать топором и кричать о вторжении в жилище. Безрезультатно. Кто может остановить Эринга, твердо вознамерившегося увидеть утбурда? Спор Гамли бесславно проиграл и теперь, нахохлившись, сидел у очага, подбрасывая кусочки топлива.

Гуда забилась в дальний угол и тихо всхлипывала, уткнувшись лицом в колени. Обычно она ночевала в отдельной хижине, но пробыть там дольше пяти минут я отказалась наотрез. К тому же целой компании негде разместиться в ее землянке, больше напоминающей нору.

Староста молча сидел в нескольких шагах от отца, а доктор предпочел расположиться рядом с нами.

— Давайте сыграем в карты? — предложил Эринг жизнерадостно. — Партию-другую. Все равно утбурд так рано не появится.

— Какой еще утбурд? — не выдержал старик. — Девица сдурела, когда ее выродок подох! Вот и навыдумывала небылиц!

Тянуло согласиться. Хотя формулировочки у него…

Гуда прикусила кулачок. В глазах ее горела ненависть. Как она раньше старика не прибила?

— Выродок? — повторила я ровно. — Значит, вы полагаете, что незаконнорожденный не имеет права на жизнь?

— Отец такого не сказал! — поспешно вмешался Облауд.

— Молчи! — шикнул на него старик. — Не смей говорить за меня!

Сжав кулаки, сын отвернулся, а Гамли продолжил надменно:

— Я не признавал этого ребенка.

— А придется, — заметила я. — Убитые младенцы могут успокоиться, только обретя имя и род.

Старик обжег меня негодующим взглядом.

Я помассировала виски. Хель, что я делаю? Неужели действительно поджидаю утбурда? Ведь бред!

— Т-с-с, — вдруг прошептал Эринг, запечатав мне рот ладонью. — Слышите? Крик совы. Он уже здесь!

Я ткнула Эринга в бок локтем, чтобы ослабил хватку.

— Ай! — возмутился он, потирая ушибленное место.

Снаружи очень громко и пронзительно заплакал ребенок. Горький плач словно ввинчивался в уши. Тоскливо — хоть вешайся! Я мотнула головой, сбрасывая наваждение, и огляделась. Бледные лица, расширенные глаза, напряженные позы.

— Эй, — я бесцеремонно дернула приятеля за предплечье. — Эринг, краниотом на твою дурную голову, очнись!

Он вздрогнул, хлопнул глазами и схватил меня за руку:

— Можешь его прогнать?

Хороший вопрос! Разумеется, меня такому учили. Только практикой обеспечить не удосужились. Зато теперь представился случай наверстать.

Снаружи тоненько заскулили. Послышались жалобные всхлипы.

Вытащив из кармана скальпель, я открыла футляр. Неужели дурацкий предмет профессора Грейнмуда — не сказки? Ведь «паранормальные сущности» я зубрила только ради оценки. Выходит, пригодится?

Я кашлянула и подначила:

— Эринг, разве ты не мечтал увидеть утбурда?

— Ну его, — приятель передернулся. — Слушай, а почему призрак так далеко от кладбища? Разве они могут удаляться от места захоронения?

— Потому что эти умники, — я подбородком указала на оцепеневших «родителей», — додумались похоронить его в море. А вода тут везде.

— Умники? — переспросил он, подняв брови.

Утбурд, обиженный отсутствием реакции, взвыл особенно горестно. Гуда поднялась и сомнамбулически шагнула вперед.

— Некогда, — отмахнулась я. — Потом объясню.

Верный скальпель будто сам лег во влажную ладонь. Скепсис и доводы рассудка отступили. Я действовала на рефлексах, вколоченных за долгие шесть лет в университете.

— В сторону! — рявкнула я на завороженную молодую женщину, а когда она не отреагировала, толкнула ее к Эрингу. Гуда с негромким вскриком упала прямиком в цепкие руки инспектора.

— Что? — начал он.

Я велела коротко:

— Держи крепче!

Он молча кивнул и словно клещами обхватил ее за плечи. Гуда пару раз дернулась, всхлипнула и затихла, только по щекам поползли дорожки слез.

Я поежилась — в очаге пылает огонь, а холодина! — и рывком распахнула дверь. Гуда за спиной зарыдала, а я смотрела на посиневшее от холода тельце ребенка, стоящего в двух шагах от входа. Бледные губы, жалкая тряпка вместо одежды, восково-белая кожа, — этот гость ничуть не походил на неумелую подделку, продемонстрированную нам вчера. Он навевал леденящий ужас, от которого топорщились волоски на руках и пробирал озноб.

Создание жалобно хныкнуло и потянуло ко мне тоненькие ручки. Хотелось обнять его, пожалеть и накормить…

— Нет! — отрезала я, выставляя вперед скальпель.

Нечисть боится холодного железа. Тем более ему не по вкусу отличная медицинская сталь.

Призрак отпрянул и, зашипев, начал пугающе быстро увеличиваться. Раздулись ножки и ручки в младенческих перетяжках, выпятился бледный живот, глаза засверкали потусторонним огнем.

— Не надо, — тихо сказала я. — Я помогу тебе.

Полоснула скальпелем по левой ладони. Краем глаза наблюдая за призраком, уже выросшим выше дома, я прямо на дверном косяке начертала кровью несколько рун.

Утбурд замер, склонил голову к плечу.

— Ты хочешь мести, — продолжила я тихо, глядя прямо в глаза призрака, пылающие ненавистью и какой-то волчьей тоской. — Но еще больше ты хочешь покоя, ведь так?

Утбурд не ответил. Он молча раскачивался на месте, не пытаясь напасть.

— Ты видел все, что здесь происходило? — негромко говорила я. — Я хочу кое-что узнать. А потом я тебя отпущу, клянусь Хель.

Разумеется, план я обдумала заранее. Хорошо, что учили меня на совесть! Даже таким, казалось бы, давно устаревшим вещам. Клянусь, если все получится — напишу профессору Грейнмуду благодарственное письмо!