Книга Австралия - Terra Incognita. Когда звери еще были людьми - Соломон Шульман

От него я узнал, как стать старателем. Большой бюрократии не требуется. Идешь к полицейскому, платишь ему госпошлину в размере двухсот долларов, и он оформляет на тебя участок 50 на 50 метров, не больше и не меньше. Но если приехал с семьей, то 50 на 50 положено на каждого члена семьи, даже на грудного младенца. Ну а дальше копай. Улыбнется фортуна, попадется хорошая жила — через полгода ты уже богат. Не улыбнется — копай пустую породу, пока не надоест. Если хорошо работаешь, но везение не сопутствует, то есть возможность получить и второй участок, но не более того. Фортуна есть фортуна, ее не обхитришь… Хотя, впрочем, у человека в запасе хитростей сколько угодно…

Спустя какое-то время после открытия этих жил, когда у старателей дела пошли хорошо и стало ясно, что место это богато опалами, сюда, конечно же, бросились крупные фирмы, чтобы скупить землю и начать промышленную разработку. Тогда и старателям, и уникальной местной природе пришел бы конец. Но ребята встали грудью и заставили правительство издать закон, по которому разработка опалов промышленным способом запрещена. Только частник-старатель имеет право на добычу. Кстати, старателем может стать каждый, вне зависимости от того, гражданин ты Австралии или нет. Главное — въехать в страну законным путем…

Для нас, россиян, население в шесть тысяч — это в лучшем случае средних размеров поселок, а для Австралии — вполне серьезный город с внушительным «жизненным пространством». При въезде в каждый населенный пункт висит табличка, на которой указано число жителей. Иногда цифры бывают смешными — пятьдесят человек, а однажды я видел даже цифру «двадцать»… Но все это городки, со своими обязательными атрибутами: мэрия, полиция, банк, паб, мини-супермаркет, бензоколонка, даже если все эти учреждения и находятся под одной крышей, а должности мэра, полицейского и банкира совмещает в одном лице местный владелец пивной…

…По совету своего нового приятеля я сижу в пабе за длинным столом с кружкой холодного пива. На потолке лениво крутится вентилятор, создавая видимость прохлады. Полумрак. Окна зашторены, чтобы не проникало солнце, но из открытой входной двери пышет жаром. Снаружи сейчас выше пятидесяти по Цельсию. Солнце такое яркое, что в дверной проем больно смотреть — режет глаза. У двери с тяжело высунутым от жары языком лежит пес. Ему хочется войти в полумрак прохлады, но боязно — люди этого не любят. Наконец он решается — мол, черт с ними, с людьми, они уже и так налакались пива — и лезет под стол.

Во всю стену паба странный рисунок — зеленая свинья с крыльями застряла между ветвей на верхушке дерева. Позже я узнал, что это творение местного художника-аборигена Джона Марри. Парень как-то сильно поддал, и ему начали мерещиться летающие свиньи. Вот он спьяна и сотворил этот сюрреализм. Нарисовал и выставил в окно. Проходил какой-то любитель искусства — увидел, пришел в восторг и купил за полсотни баксов. С тех пор парень уже лет двадцать только и рисует летающих свиней. Разбогател, стал ужасно популярен среди туристов, особенно японцев. Те отваливают ему по тысяче «зеленых» за его шедевр, а то и больше.

…Мужик в майке с бородой Карла Маркса и мышцами культуриста сидит напротив в компании двух татуированных девиц. Потягивая пиво, они рассматривают меня.

— Что-то я тебя раньше не видел, приятель, — говорит мужик.

— Только сегодня прибыл… — отвечаю я.

— Копать или просто так?

— Пока не знаю…

— Ну, что ж… Добро пожаловать, — он протягивает руку, и мы знакомимся.

— Из Сиднея? — спрашивает он.

— Да нет, подальше… Из России…

— О-о-о… — удивляется мужик, — Москва…

На плечо мне наваливается подвыпивший абориген не первой молодости.

— Русский?! — говорит он, садясь рядом. — Я тебе вот что скажу. Когда я воевал во Вьетнаме против коммунистов, у нас был аборигенский батальон… А рядом стоял батальон американских индейцев… Так вот, когда надо было идти в атаку, индейцы нам говорят: вы идите первыми, потому что вы более примитивные… За это я не люблю американцев…

— Брось врать, Тото, — хохочет Карл Маркс. — Ни один абориген никогда не служил в армии… Вас туда не берут…

— Ничего ты не понимаешь, — без обиды огрызается Тото. — Ты ирландец, а все ирландцы тупые…

Оба смеются и подвигают мне наполненную кружку, так как моя уже опустела…

Часа через два мы выходим из паба уже близкими друзьями, съевшими вместе «пуд соли». Если я вдруг надумаю копать, то Карл Маркс готов быть моим поручителем и «взять в долю»…

…Городок вызывает романтические воспоминания детства. Таким я представлял себе когда-то Клондайк, зачитываясь Джеком Лондоном. Только вместо космических морозов и укутанных в тулупы мужиков — тропическое пекло и дубленые солнцем парни.

Вечер. Жара чуть спала. Я иду по главной улице. Все как положено — бензоколонка, пивная, мэрия, супермаркет… Но есть и свои особенности. Длинное, как ангар, здание с надписью «Черный опал» и реклама — «Самый дешевый в мире». Во всю стену рисунок: группа бородатых мужиков прошлого века в надвинутых на уши черных шляпах роют лопатами дыры в земле… Это своего рода биржа. Здесь встречаются перекупщики со старателями. Одни продают нарытые опалы, другие скупают и развозят их по миру, продавая во много раз дороже…

Но стоит свернуть с главной улицы, и картина меняется. Шикарный особняк с бассейном стоимостью в «лимон», а рядом, на соседнем участке, огромная железная бочка метров трех в диаметре, лежащая на боку, с завешенным простыней входом, где тоже кто-то живет. Или хибара, составленная из ящиков. Значит, первому хозяину уже повезло, а второй еще ждет своей удачи… Или вдруг огороженное пустое поле с надписью на щитах: «Осторожно! Старые штольни. Не сломай шею…»

Биржа опалов

Ночевал я в своем караване на колесах. Мне снились снега Юкатана, собачьи упряжки и Белый Клык, который внимательно рассматривал меня… Взгляд у него был такой пронзительный, что я проснулся. Открыв глаза, я похолодел от ужаса: застывшими круглыми глазами на меня смотрел дьявол с торчащими ушами… «Пить надо меньше», — пронеслось в голове. А в следующую секунду я понял, что в открытых дверях каравана на задних лапах стоит огромный кенгуру… Я метнулся за фотоаппаратом, но животное оказалось проворнее. Когда я выскочил, кенгуру был метрах в двадцати и медленно, огромными прыжками, плыл над кустами, грациозно, как призрак, зависая в утреннем тумане…

Было тихо, свежо и приятно. Я лег, но не прошло и четверти часа, как на деревьях проснулись белые какаду и начали орать так пронзительно, что спать было уже невозможно. Тучи их носились в хаотическом беспорядке, будто совершая утренний моцион. Вся крыша каравана была загажена ими. «Хорошо, что коровы не летают!» — подумал я.

Каскадер из Голливуда

Я еще не успел умыться, как появился Карл Маркс с ящиком пива.