Книга Дитя Всех святых: Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс

К большому облегчению Франсуа, покойный тут же скрылся под белым покрывалом, прятавшим от глаз то, что происходило под ним. Но саван был плохого качества и довольно скоро расползся. Тогда Франсуа увидел быстро разлагающиеся останки: вылезли из орбит глаза, оголились ребра, живот провалился, обнажив кости таза.

К счастью, кошмар длился недолго. Вскоре Франсуа созерцал лишь чистый белый скелет с золотой буллой на груди. И скелет этот заговорил.

— Вот таким я и лежу в могиле. Как видишь, ничего неприятного, ни плоти, ни запаха. Пришло время тебе исполнить обещанное.

— Сделаю.

— Тогда просыпайся!

Внезапно Франсуа схватил лишенную плоти руку брата.

— Подожди… Но если я все это видел, значит, существует некое «потом». Я был прав!

— Твое видение ничего не доказывает. Возможно, то были просто образы в твоей голове, навеянные вином и белым порошком.

— Но возможно также, они были мне посланы оттуда.

Череп приблизился к его голове. На него уставились пустые орбиты.

— Быть может…

***

Франсуа проснулся. Он лежал, распростершись на могиле Жана. Он чувствовал омерзительный привкус во рту, и голова раскалывалась от боли. Но заниматься собой времени не было. В монастыре Валь-де-Бенедиксьон засветились огоньки: монахи со свечами в руках отправлялись к последней ночной службе.

Франсуа посмотрел на небо: появились первые розоватые проблески. Действовать нужно быстро! Сейчас он был один. Чтобы выполнить работу, у него оставалось время до конца мессы.

Он бросился в свою келью, взял кирку и, вернувшись к могиле брата, стал отодвигать плиту. Через какое-то время камень поддался. Франсуа отодвинул его и увидел гроб.

Это не был добротный гроб из прочных досок. Во дни чумы, когда умер Жан, никто не мог претендовать на приличный гроб, даже епископ. Не попасть в общую могилу уже было большой привилегией.

Доски поддались сразу, и при первых лучах рассвета взору Франсуа предстало тело брата. Оно было таким, каким привиделось во сне: чистый белый скелет с золотой буллой на груди. Франсуа склонился над ним. Пустые глазницы уставились на брата и, казалось, повторяли:

«Быть может…»

Франсуа взял в руку одну из костей. Звякнула золотая булла. Он спросил себя, что должен сделать с ней. Сохранить как память о брате? Какое-то мгновение он подумывал было так и поступить, но вдруг ему вспомнились слова брата: «Она ляжет со мною в гроб как доказательство того, что я выполнил свою миссию: отдал тебе перстень с волком».

Франсуа осторожно положил скелет на землю, снял буллу и вновь опустил ее в ящик, который тщательно закрыл: эта пустая булла в пустом гробу будет свидетельствовать о том, что некий человек прошел по земле и занял достойное место в великой цепи всех умерших людей. Затем он вновь аккуратно положил плиту на место. Если повезет, никто ничего не заметит.

В последний раз Франсуа вернулся в келью. Вновь надел свои доспехи, уложил кости в монашеское платье и увязал их в сверток, стянув его веревкой, служившей ему поясом. Затем взял книгу и спрятал ее под доспехами, так же как и мешочек с порошком.

В конюшне он подошел к своей лошади. Месса еще не закончилась, и монастырь был пуст. Прикрепив сверток к седлу, Франсуа навсегда покинул монастырь Валь-де-Бенедиксьон.

Он ехал вдоль берега Роны на север и всю дорогу слышал постукивание костей, завернутых в монашеское одеяние. После выпитого вина и порошка Франсуа чувствовал себя совершенно больным и разбитым, но так было даже к лучшему: недомогание мешало ему думать о другом, а он и не хотел ни о чем думать.

Он следовал вдоль берега Роны, как вдоль своей судьбы. Необходимо добраться до кладбища Невинно Убиенных Младенцев, а там видно будет.

Однако некоторые мысли все же пришли ему в голову, и он не смог помешать им. Его ждут испытания гораздо более тяжелые, чем те, что довелось ему пережить в своей рыцарской жизни. Как раз это обстоятельство не вызывало у него ни сомнений, ни удивления. Если что и интересовало его и — что скрывать? — страшило, так это предстоящая встреча с роковой дьявольской женщиной.

Занималась заря. По небу пробегали легкие облачка, предвещавшие ясный день. Трудно себе представить, но это было именно так: 25 июня 1392 года Франсуа де Вивре покидал рай и отправлялся в ад.

Глава 6

МАНСКИЙ ЛЕС

Во время добровольного изгнания Франсуа течение жизни во Франции и Англии шло параллельными путями. Передавшие на долгие годы власть своим дядьям Карл VI и Ричард II практически одновременно и в одном возрасте вступили на престол.

Король Франции сделал этот шаг первым. 3 ноября 1388 года он поблагодарил своих дядьев Иоанна, герцога Беррийского, и Филиппа Смелого, герцога Бургундского, и призвал к себе бывших советников своего отца, славившихся мудростью. Шесть месяцев спустя, 3 мая 1389 года, Ричард II собрал свой первый совет и объявил дядьям, герцогам Ланкастерскому, Йоркскому и Глостерскому, что в свои двадцать два года он считает для себя возможным приступить к правлению. Отныне оба короля могли посвятить свои дни тому, что являлось их общей задачей, — миру.

Начались переговоры, но они тут же натолкнулись на значительное препятствие: Кале. Французы хотели любой ценой заполучить свой город обратно, а англичане ни за что не хотели отдавать его. Единственным ощутимым результатом дискуссий стало продление перемирия до Дня святого Михаила 1393 года. Тем не менее, обе стороны были убеждены, что непременно придут к согласию.

Единственным явным противником мира был герцог Бретонский Иоанн IV. Заклятый враг французов, он проклинал примирительную политику Англии и призывал к возобновлению конфликта. При такой позиции, поскольку любые попытки примирения оказались обречены на провал, Карл VI вынужден был объявить ему войну. Против французской армии Бретань не имела никаких шансов, и последнее препятствие на пути к миру должно было быть устранено.

***

Франсуа въехал в Париж 15 июля через заставу Сен-Женевьев, называвшуюся также Папской, потому что именно через нее прибывали в столицу Франции посланцы из Авиньона.

Франсуа не захотел делать крюк, чтобы взглянуть на Корнуайльский коллеж, где когда-то учился брат: ему было бы слишком больно, к тому же темнело и нельзя было терять времени… Кости глухо постукивали, ударяясь друг о друга. Ему вдруг вспомнился детский ответ Жана Бедовому Жилю, так поразивший его:

«И каким ты будешь через много лет, со всеми твоими знаниями?» — спросил Жиль.

«Мертвым», — ответил Жан, тогда еще мальчик.

Так оно и вышло. Все выученные наизусть силлогизмы, все книги на французском, на латыни, на греческом и арабском исчезли в зияющей черноте пустого черепа. На какое-то мгновение Франсуа охватило отчаяние, но он справился с собой и продолжил путь. Нет, Жан учился не зря. Он передал ему часть своих мыслей, лучшую, без сомнения, часть, и он сам попытается, когда придет время, передать это тому, кого сочтет достойным…