Книга Французский поход - Богдан Сушинский

— Мы заставим смириться весь Париж, — ободряюще улыбнулась Диана. Просьба королевы придавала ее собственному появлению в столице на Сене особую пикантность, обещая новые авантюры.

— Это будет непросто и не столь романтично, как бы вам этого хотелось, графиня.

— Не огорчайтесь. Престолонаследников, как и престолоотступников, всегда в избытке. Мне еще нужно завершить кое-какие свои дела здесь. Прежде всего, разобраться с имением Ратоборово.

— Это ваше имение?

— Ольгицыно. И его нужно вернуть владелице, причем не исключено, что понадобится вмешательство короля. Хотя и знаю, что подвигнуть его на какой-либо решительный шаг сейчас непросто.

— Хорошо хотя бы, что вы это понимаете.

— …Ну а затем — в Париж. Надеюсь, к тому времени кардинал Мазарини получит ваше письмо с настоятельной просьбой принять участие в моей судьбе.

— Естественно, естественно. Бог и все святые помогут вам избежать печальной участи изгнанницы в собственной стране.

— Главное, чтобы помогли первый министр Мазарини и принц де Конде, — артистично потупила глазки Диана. — Я привыкла полагаться на титулованных грешников, да простят меня нетитулованные святые.

— В свою очередь я поддержу вас и финансово, и рекомендациями. Поддержу, можете быть уверены в этом.

45

Королева поднялась, давая понять, что аудиенция окончена. Графиня еще секунду помедлила и тоже поднялась, не сводя при этом глаз с Марии Гонзаги. Она отнюдь не склонна была считать, что во время этой беседы королевой было сказано все, что ей следовало бы сказать.

— Вы хотите о чем-то спросить? — перехватила ее взгляд королева.

— О сущем пустяке, ваше величество. Коль уж вы доверяете и доверяетесь мне, то я хотела бы знать… Только предельно откровенно… Каким вы видите свое возвращение в Париж? Какова его цель? Мне важно знать это. Нельзя метать карты, не зная, в какую игру играешь.

— Если уж я, француженка, сумела стать королевой Польши, то что помешает мне претендовать на престол своей Отчизны?

— Позволю себе уточнить, что здесь вы претендовали на руку короля, который уже сидел на троне. В Париже такой «руки» я не вижу. Все обладатели парижских «рук» сами нуждаются в том, чтобы кто-то помог им пробиться к короне.

— Я говорила о троне, а не о руке, — раздраженно уточнила Мария Гонзага.

Диана сочувственно посмотрела на королеву и промолчала.

— До свидания, графиня. Завтра, в десять утра, к вам явится один из офицеров охраны.

— Все тот же поручик?

— А для вас важно, чтобы явился тот же? — как бы между прочим поинтересовалась королева, поводя рукой по кожаному переплету какого-то старинного фолианта, лежащего на небольшом столике у окна.

— Для меня, ваше величество, куда важнее, чтобы вдруг не появился совершенно «не тот». Это слишком рискованно, как мы уже успели убедиться. Я даже не предполагала, что сговор иезуитов против вашего величества зашел столь далеко. И что они решатся на такую авантюру.

— Мне не хотелось бы вспоминать об этом, — листала Мария Гонзага страницы книги. — Не из страха. Риск быть убитой заговорщиками, постоянное ощущение того, что за тобой следят, ненавидят тебя, ждут твоей смерти — это обычное приложение к любой короне. В какой бы стране, на какой голове она ни сверкала.

— Но число желающих подставить под нее голову почему-то по-прежнему не уменьшается.

— Как и число подставить ее под гильотину. Что из этого вытекает? Вы не совсем поняли меня, графиня де Ляфер. Мне вообще не хотелось бы, чтобы эта история с нападением на вашу карету в лесу где-то на окраине Польши каким-то образом всплывала в Кракове или Варшаве. Ничего подобного попросту не было. Ничего не произошло. Всякое упоминание о покушении на королеву или ее приближенных лишь увеличивает риск таких покушений, ибо искушает…

— То есть я так поняла, что меня навестит другой офицер, — ушла от этой темы графиня, не желая давать никаких обещаний на сей счет.

— Поручик Кржижевский сегодня же отправляется в Варшаву. У него и там дел хватает, — вынуждена была принять ее условия Мария-Людовика.

— Ясно. Мы с вами сможем увидеться еще раз?

— Нам не стоит видеться слишком часто. Вы не должны входить в число моих «французских фавориток». Настала пора заводить их среди польских кобылиц. Хотя многие из них откровенно противны мне своим гонором и великопольскими амбициями.

— Как вам будет угодно.

— Да, пророчество этой нищей, слепой графини… — с презрением проговорила королева, — передадите через офицера. Хотя, по правде говоря, она успела разочаровать меня.

— Чем же?

— Трудно сказать. Ваша Ольгица — скорее ведьма, чем предсказательница; таких, очевидно, следует предавать огню.

— Иезуиты охотно поддержали бы вас.

— Не связывайте мое имя с иезуитами, — резко парировала королева. — Не хватало только прослыть в парижских салонах иезуиткой.

— В таком случае не следует забывать, что эта Сивилла не только умеет разочаровывать, но она же умеет потом жестоко мстить за ею же вызванное разочарование.

Королева захлопнула книгу и решительно приблизилась к графине. Взгляды их встретились. Лицо королевы стало суровым и злым, вот только злость эта неудачно вуалировалась почти материнской улыбкой и пригашенным страхом.

— Это угроза? Графиня, я вас спрашиваю: пытаетесь угрожать?

— Нет, конечно, — Диане еще хватило мужества улыбнуться, хотя сейчас ей было не до улыбок. Королеве достаточно было кликнуть охрану, и она исчезла бы в любом из краковских подземелий. Тем более что надеяться на вмешательство французского правительства не приходилось.

— В любом случае в ваших словах содержался некий намек на то, что слепая способна мстить мне, способна использовать против меня свои сатанинские силы. Пытаетесь доказать, что это не так? Тогда заставьте старуху служить мне. Если она действительно обладает хоть каким-то даром, заставьте.

— Рассчитывать на Ольгицу уже бессмысленно, а вот приручить Власту, ее приемную дочь и ученицу — над этим стоит подумать.

Королева задумчиво осмотрела свои дрожащие ладони, словно сама пыталась предсказывать, но уже по линиям руки.

— В свое время вас известят о решении принять графиню Власту Ольбрыхскую, — величественно вскинула подбородок Мария-Людовика Гонзага.

46

Тем временем в замке Шварценгрюнден, в тайном зале ордена тамплиеров, продолжали держать совет трое рыцарей-заговорщиков.

— Сегодня в полночь, — объявил граф де Моле, — мы поклянемся на крови в верности ордену, его обычаям и традициям. Помня только, что отныне он будет не монашеским, а сугубо рыцарским. Кроме того, дадим обет молчания относительно всего, что касается истории воссоздания нашего, пока еще тайного, запрещенного ордена; имен входящих в него рыцарей, а также его сокровищ. Я как Великий магистр…