Книга На далеком меридиане - Николай Кузнецов

Как известно, анархизм в Испании имел довольно прочную базу, особенно это относится к Барселоне – родине мирового анархизма. Стремление к самостоятельности и нежелание подчиняться центральному правительству мешало использовать огромные потенциальные возможности развитой в промышленном отношении Каталонии. Это было особенно страшно в тот момент, когда требовались общие усилия для борьбы с врагом. А между тем известно, если едет каталонец из Барселоны в Мадрид или Валенсию, он говорит: «Еду в Испанию». Если его спросить: «Разве Барселона не Испания?» – он ответит, что это «привычка и не больше», но будет упорно продолжать говорить: «Еду в Испанию», подчеркивая, что Каталония нечто другое. Зная все это, я также не удивился очередным разногласиям между Валенсией и Барселоной.

Я обещал Штерну выяснить у Прието его намерения о посылке кораблей. И мы перешли к вопросу, всегда злободневному для Григория Михайловича: когда прибудет очередной «игрек», как флот намерен обеспечить его прибытие и не задержится ли разгрузка прибывших самолетов, танков и пушек.

Во второй половине дня я позвонил секретарю министра и попросил принять меня. Прието, обычно назначавший час визита без промедления, передал, что извиняется и просит меня прибыть утром на следующий день.

В назначенный час я уже был в приемной министра.

Прието сразу же принял меня, но, не выслушав, предложил отправиться с ним тотчас в Барселону.

«Самолет готов, и через полчаса я должен выехать, – сказал министр, собирая какие-то бумаги в портфель. – По пути мы решим все вопросы», – продолжал он, и мне ничего не оставалось, как ответить: «Си, сеньор».

Я попросил разрешения заехать в «Метрополь», чтобы доложить о своем отъезде, и обещал своевременно приехать на аэродром. Позвонив в Картахену, я узнал, что соединение кораблей уже получило приказание министра и срочно выходит в Барселону с неизвестными пока целями. «В этих условиях мне лучше самому вылететь туда, чтобы выполнить указания Штерна», – рассуждал я. Предложение Прието, таким образом, целиком устраивало меня, и, поделившись своими соображениями с Рамишвили, я поспешил на аэродром.

Около самолета уже расхаживал высокий и сухой генерал, это был Игнасио Сиснерос – командующий ВВС, прибывший проводить своего министра. Сиснерос вслед за Прието должен был вылететь в Мадрид, где авиация республиканцев продолжала активно действовать в районе Гвадалахары. «Барселона буэна (Хороша Барселона)», – сказал дон Игнасио и посоветовал найти время посмотреть этот город с его прекрасными улицами, постройками удивительной архитектуры и самым красивым в Испании метро. Я вспомнил шуточный диалог, которым якобы нередко обмениваются барселонцы с жителями других провинций.

«Барселона буэна (Хороша Барселона)», – любят хвастаться жители Барселоны.

«Барселона буэна си ля больса суэна (Барселона хороша, если у тебя звенит в кармане кошелек)», – возражают им.

«Но танто си суэна, комо си но суэна, Барселона сьемпрэ буэна», – отвечают барселонцы, утверждая, что независимо от того, звенит кошелек или нет, Барселона все равно прекрасна. Эти фразы иногда приводятся как пример звучности испанского языка.

Но вот появилась машина Прието, и экипаж самолета засуетился, делая последние приготовления. Невысокий и толстый дон Инда, когда нужно, был удивительно подвижен. Он энергично выскочил из машины и, буквально на ходу отдавая какие-то указания командующему ВВС генералу Игнасио Сиснеросу, направился к самолету. Солнце изрядно припекало. Сразу же после взлета весь Валенсийский залив раскинулся под крыльями самолета. Знаменитые апельсиновые рощи представляли собой изумительное зрелище. Прижимаясь к берегу, на небольшой высоте мы летели в Барселону. Слева, вдали, едва виднелась старая крепость Сагунто. На ее месте возник новый город Сагунто – центр черной металлургии. Некогда Ганнибал, воевавший с Римом в течение многих месяцев, атаковал эту крепость и, взяв ее после длительной осады, вынужден был снова ее уступить римлянам. Как и многие города Испании, Сагунто связан с многовековой историей Иберийского полуострова.

Справа от нас, за горизонтом, находились острова Мальорка и Ибица, занятые мятежниками. Более значительную роль они стали играть позднее, а в описываемое время только мятежные корабли временно базировались на Пальму, и самолеты небольшими группами бомбили оттуда побережье республиканцев. Море было спокойно, виднелась только мелкая рябь, да белая полоса прибоя тянулась вдоль берега. Здесь несравненно красивее, чем на юге Испании с выжженной солнцем зеленью, угрюмыми скалистыми берегами и серыми мрачными зданиями Картахены.

Я сидел напротив Прието и ждал, пока министр, освоившись с обстановкой в воздухе, начнет деловой разговор. Он был озабочен. Его миссия была щекотливой. Он должен был помочь президенту М. Асанье, который находился в Барселоне, вести важные политические переговоры и утихомирить разбушевавшихся анархистов. Слывя опытным политиком, дон Инда и на самом деле, пожалуй, лучше других мог выполнить эту задачу. «Странное положение, – думал я, глядя на него, – человек, никогда ранее не знавший ни авиации, ни флота, теперь, в годину испытаний своей страны, стал во главе двух военных министерств и от него зависит правильное ведение войны на море и воздухе». Но такова структура многих капиталистических государств. Разумные политические деятели без специального военного образования, но умеющие опираться на хороших советников, оказываются в состоянии руководить военными министерствами и направлять деятельность военных. Такие люди не отягощены традициями и знаниями только одной специальности, они могут объективно взвешивать все за и против. Они должны уметь не только подчинять стратегию политике, но и политику примерять к возможностям своих министерств. Опыт показывает, что политик, призванный руководить страной или ответственными министерствами, занимаясь политикой и определяя вытекающую из нее стратегию, должен внимательно вникать в существо этой стратегии и упорно заниматься практическими делами. В противном случае политика окажется без фундамента, на котором она строится. Однако я удалился от темы. Прието был слишком политик. Он много думал о своих политических успехах и недостаточно занимался делами порученных ему министерств. Так он, не задумываясь, послал в сентябре 1936 г. весь республиканский флот на Север, больше заботясь о своем престиже на очередных выборах в кортесы, чем о военной целесообразности этого маневра. Теперь он, не советуясь с командующим флотом М. Буисой, направил боевые корабли в Барселону, чтобы подкрепить там свои политические акции во время переговоров.

Разместившись поудобнее, он внимательно и чуть иронически взглянул на меня.

«Ола, Николас», – начал он, как всегда, разговор со мной.

Спросив, знаю ли я о его приказе направить корабли в Барселону, Прието не сказал, что они могут потребоваться в случае критического положения в городе, и объяснял пребывание флота в Барселоне только как визит вежливости и признак дружеских отношений и единства целей в борьбе с фашистами. Он, видимо, не хотел быть со мной очень откровенным как с иностранцем, а я не считал удобным настаивать. Мне нетрудно было узнать подробности обстановки и без помощи Прието. Я спросил министра, как долго корабли будут заняты в Барселоне и вернутся ли в Картахену к предполагаемому выходу для обеспечения коммуникаций. Безопасность прибывающих из Советского Союза транспортов, заявил Прието, остается важнейшей задачей республиканского флота, и он примет все меры к тому, чтобы поскорее вернуть корабли в Картахену.