Книга Гран-при для убийцы - Чингиз Абдуллаев

— С чего ты взял? — он не хотел скрывать выражения своеголица, но удивление было не меньшим, чем растерянность.

— Ты суетишься. Раньше ты бы ни за что не посвятил меня всвои тайны. А сейчас решил все рассказать, словно хочешь заранее оправдаться вслучае возможной неудачи.

— Оправдаться перед кем? — быстро спросил сын.

— Может быть, перед самим собой. Это всегда самый трудныйпроцесс для судьи, который имеет о своем клиенте практически полную информацию,и негативную, и позитивную. Мне всегда было труднее оправдаться именно передсамим собой.

— И много было таких случаев в твоей жизни?

— Иногда случались, — усмехнулся отец. Автомобиль свернул саэропортовской дороги влево, на старую дорогу, ведущую в пригородные поселкиБаку. Дронго всегда нравилась именно эта дорога. И хотя она была гораздо хуженовой аэропортовской трассы, он часто просил водителей сворачивать именно нанее. Она будила воспоминания детства, когда на старенькой «Победе» его дяди онидобирались до другого пригородного селения — Маштаги, где была их дача.

Он помнил, какой многочисленной семьей собирались они надаче, когда туда приезжали его родные и близкие, а его бабушка готовила еду навсех гостей.

Бабушка любила оставаться на даче, куда приезжали еемногочисленные дети, внуки и правнуки. Она и умерла на этой даче, когда последвух инфарктов в семьдесят семь лет у нее случился инсульт.

Дача была одним из самых светлых воспоминаний детства.Однажды соседский бык, непонятно отчего вдруг взбесившись, порвал проволоку,отделявшую их участок от соседского, и стал топтать их виноградники.Бросившиеся за ним соседские ребятишки истоптали гораздо больше винограда, чемэто могло сделать даже взбесившееся животное. Впрочем, бык довольно скороуспокоился, а они еще долго вспоминали об этом случае.

— О чем ты думаешь? — вдруг спросил отец.

— Дорога, — повернулся к нему Дронго. — Каждый раз, когда япо ней еду, я вспоминаю начало шестидесятых, когда был совсем маленький и мыездили на дачу.

— С тех пор прошло больше тридцати лет, — кивнул отец. Ивдруг безо всякого перехода спросил:

— Тебе не кажется, что тебе уже много лет?

— Кажется, — усмехнулся сын. Он знал, о чем будет говоритьего отец.

— Я никогда не вмешивался в твою личную жизнь, но,согласись, могу я иногда хотя бы узнавать, как ты думаешь жить дальше? Тебе ужетридцать восемь.

По-моему, иногда нужно думать и о собственной жизни.

— Тебе сколько лет было, когда ты женился?

— Тридцать один. Я был тогда заместителем прокурора города.

— Ну вот видишь. А я в тридцать восемь лет все ещебезработный.

Согласись, что это большая разница. Как я объясню своейбудущей супруге, чем я занимаюсь и где работаю? Рассказывать байки о том, что яжурналист, путешествующий по миру? Или частный детектив? В лучшем случае онапросто посмеется.

— Если будет любить, не станет смеяться, — уверенно сказалотец.

— Если будет любить, — как эхо повторил сын.

— Ты все думаешь о той женщине, о той американке? — тихоспросил отец.

У них никогда не было секретов друг от друга, сын все честнорассказывал отцу. И о своей единственной женщине, которую он всегда помнил, онтоже ему рассказал. У него были две встречи с Натали Брэй. После первой, когдаона призналась ему в Буэнос-Айресе в своих чувствах, он не сразу вернулсядомой. Тогда он был тяжело ранен и попал домой лишь спустя полгода. Потом ондолго молчал, а когда начал говорить, то первым делом рассказал отцу об историиих отношений. Вернее, отношений не было никаких, были только чувства. Отец,обычно чуткий и внимательный к его проблемам, несколько скептически отнесся крассказу сына.

— Она американка, — убежденно сказал он, — значит, с молокомматери впитала идеи феминизма. Обрати внимание, что она первая сказала тебе освоих чувствах. По-моему, вам трудно будет вместе, я бы не хотел, чтобы ты был«подкаблучником», а ты по натуре не тот тип мужчины, который будет подчинятьсяженщине.

Тогда он не стал возражать отцу. Через полтора года он сновавстретился с Натали в Австрии, и их отношения переросли в настоящие глубокиечувства. Но все оборвалось в венском аэропорту, когда она, защищая его от пули,приняла удар на себя. Вернувшись домой, он два месяца не решался ничегорассказать отцу, боясь сорваться. И лишь затем все рассказал. Отец выслушалмолча, изменившись в лице. Но он не стал ничего комментировать. Простопробормотал нечто непонятное, возможно, это было запоздалое признаниесобственной ошибки.

А может, он в этот момент прежде всего подсознательноподумал о собственном сыне, представив, что именно могло случиться в этомпроклятом аэропорту. Но он никогда не забывал о словах, сказанных сыну, как исын не забывал его слов.

— Нет, — честно сказал Дронго, — нет, уже не думаю. Ты ведьзнаешь, что у меня были женщины. Но пока я не встретил никого, кто мог бы мнетак понравиться.

— Ты идеалист, — убежденно сказал отец, — у твоей мамы тожеесть недостатки, но это не мешает мне любить ее больше всего на свете.

— Вы идеальная пара, — пробормотал Дронго, — за сорок слишним лет ни разу не поспорили, не поругались. Так в жизни не бывает.

— Бывает, — усмехнулся отец, — просто мужчина должен бытьмужчиной, а женщина — женщиной. Вот и весь секрет.

— Как просто, — кивнул сын, — остается найти женщину,которая захочет терпеть такого типа, как я. И как минимум первая предложит мнена ней жениться.

— Опять? — отец покачал головой. — Боюсь, что от тебя мневнуков не дождаться. Хорошо еще, что твой младший брат давно женился, иначе ябы никогда не стал дедушкой.

— Тебе не кажется, что эта идея становится маниакальной длявас обоих с мамой?

— Кажется. Но ты ведь упрямый и все равно все делаешь по-своему.

— Я стараюсь исправляться.

— Поэтому ты везешь меня в Нардаран, на место убийства,вместо того, чтобы найти более подходящее место, куда можно отвезти своегоотца? Кстати, кроме прямых родственников убитого, проверяли других его родных?

— Да, конечно. Я забыл сказать. У его сестры две дочеризамужем. Их мужья могли быть ночью в доме убитого. Но один был в это время взарубежной командировке, а второй работает в прокуратуре.

— Надеюсь, обоих проверили? Или ты считаешь, что формапрокурора — гарантия его абсолютной непорочности?

— Разумеется, нет. Их проверяли. Один был все время дома,другой до сих пор находится в командировке.