Книга Красно Солнышко - Виктория Гетто

Слав начал подниматься из-за стола. Молча. Страшно. Но побратим осадил его:

– Охолонь. Время прошло. Но я тоже не забыл. Но вот, выбрал. Можешь – прости. Нет – расстанемся.

Парень снова сел, взглянул тяжёлым взглядом на тугаринку. Помолчал, потом вздохнул:

– Ежели так…

– Здесь, среди нас все роды живут. Все племена. И все – равны. Коли сможет она нас принять, станет такой же. Нет… значит, не судьба. Но дева мне по сердцу, хоть и нравом дика, как рысь лесная. Не знаю почему, сразу глянулась, честно признаюсь. Надеюсь, станет мне женой по доброй воле со временем…

Слав вздрогнул, перехватив острый, внимательный взгляд, брошенный тугаринкой на побратима, но промолчал. Потом, спустя мгновение, спросил:

– А как ты с ней объясняешься?

Храбр неожиданно смущённо улыбнулся:

– Да как ты с Анканой поначалу. Знаками. Иногда, правда, приходится и подзатыльник отвесить, чтобы не кусалась.

Хозяин дома усмехнулся, потом обратился к Йолле:

– И не надоело тебе? Парень тебя хороший выбрал. Всё по чести делает. У князя, как вижу, на добром счету. Будет тебя любить, оберегать. Чего прикидываешься?

И Храбр ахнул, услышав обиженный ответ на чистом родном языке:

– А он меня спрашивал? Выкуп платил отцу? Увёз, не спросив…

Воин запальчиво выпалил:

– Да коли б я тебя не купил, давно померла бы, или тешились бы с тобой все, кому не лень!

Услышал не менее горячий ответ:

– Потому и жив до сих пор! Любого другого давно удавила бы во сне! – И замерла, когда он прижал её к себе и коснулся губ своими губами. Потянулась навстречу…

Рассвело быстро. Только-только туман сизый от озера Великого на берег языками лохматыми полз, ан уже истаял под лучами солнышка красного. Скорбное поле брани озарилось светом, выявив павшие тела, уложенные рядами. Люди копошились на стройке, благо работы предстоял непочатый край: первым делом укрепить град заново. Поправить расшатанный кое-где частокол, собрать стрелы, что на вес золота сейчас, оружие трофейное, да сжечь его, чтобы неповадно впредь было. Раненых врагов обиходить да решить, что дальше делать с ними. Жрецы решили их излечить да пристроить к делу – мало ли работы в граде найдётся? Лес заготовить, поле распахать, пни выкорчевать да новые делянки расчистить. Даже не обученным сельским работам рукам занятие подыщут. Ну и ещё кое-что – увидят чужие, что не обижают пленных, не казнят их лютой смертью, глядишь, додумаются дела миром решать. Не хотят славяне на те же грабли наступать, что и на Зелёной земле. Нет у них желания вновь истреблять всех. Ведь земля новая велика и обильна, и народу в ней, как выяснилось, множество превеликое. Просто измором возьмут те, кто жил здесь прежде, пришельцев-новичков. Выжгут поля, скот перебьют, зверя лесного и птицу отвадят, рыбу распугают. Что тогда, вновь уходить неизвестно куда? Вести жизнь кочевую, пока либо не перебьют всех, либо не потеряют славяне уклад свой и обычаи, превратятся в племя кочевое без истоков и корней… Не хотят этого князья. Не желают жрецы. Да и прочий люд так же думает.

Кое-кто из пленников краснокожих уже осваивается. Но, похоже, они доброту за слабость считают. Не понимают щедрости сердца и души победителей. Она ведь у славян отходчивая. Да, в бою воин земли славянской суров, беспощаден, жесток и злобен. Но после сражения не зазорно раненому врагу воды подать, оставить раненого в живых, раны его перевязать. Но при условии одном: коли бился супротивник честно, подлых приёмов не использовал, людской мукой не тешился. Честный враг – честная битва. Ну а коли преступил законы войны – не обессудь. Пока в могилу последнего ворога осиновый кол не забьют – не успокоятся.

Так вот один из пленников вдруг ударил жреца, над его товарищем склонившегося, что тот ему солнышко застил. Ударил, на землю свалил и смеётся. Нагло причём. Зубы щерит. А остальные ждут – что будет? Тоже скалятся. Но молча… Ну и не было ничего. Подошёл караульный, свалил посмевшего святителя Святовида обидеть на колени, а потом… Вопль дикий раздался, когда сверкнул серебряной молнией меч и вывалились наружу потроха наглеца.

Спокойно воин вывернул рёбра рассечённые да лёгкие наружу вытянул. Кровавый орёл. Лютая по своей жестокости казнь. И – как обрезало все улыбки, ухмылки. Притихли мгновенно пленники. Кое-где посерели от ужаса лица красные. Не привыкли они к подобному зверству. А жрец осенил знаком святым воина да вновь за свои дела принялся: кому настой дать, лихоманку сбить, кому повязку поправить или поменять. Спокойно так. Словно и не крутит глазами изуродованный человек рядом, не в силах молвить ни звука, не бьётся его тело, не хлещет кровь струёй, пузырясь на земле. Равнодушно, словом.

…Брячислав с Гостомыслом на вершине холма стоят. Показывает старший брат окрестности, что приглядел. Младшему нравится: леса высокие, озёра – что моря. Ровно под свежим ветром шумят деревья, в вышине – птицы, облака. Простор, душа радуется.

– Что скажешь?

– Красиво. Хорошо!

– Места здесь богатые на диво. Сразу видно. Земля – жирная! Смотрел всходы – растёт и рожь, и пшеница, и прочее. Душа радуется, брат!

– И у меня так же пела. До того дня, пока эти вот, меднолобые, не явились…

Младший хмыкнул, растянул губы в усмешке:

– Меднолобые, говоришь? Значит, под молот их.

– А не боишься? Видал, сколь их подступило к городу?

– Чем закончилось – тоже видел…

На сей раз оба улыбнулись. Понимают без слов друг друга.

– Если бы не поля…

– А что – поля? Как видел – не тронули. Не станут они землю портить да нас обижать. Пусть живут. А коли опять сунутся – прости, брат, но придётся, похоже, как на Зелёной земле порядки наводить…

Брячислав передёрнул плечами, сплюнул:

– Опять?

Младший руками развёл:

– Видать, доля у нас такая. Но пока у медных людей железа нет, мы сильнее. Сам видел – никого в сече не потеряли. А у них без счёта полегло. Лучше давай решим, что делать с пленными станем. Отпустим?

Старший брат опять дёрнул плечом:

– Отпустим. Но не сразу. Как на ноги поднимутся, работой нарядить. Её тут море разливанное. Ров копать, лес валить. Камень добывать. Скотины ты мало привёз. Пока расплодится…

– И эту-то живность с горем да слезами доставили!

Младший едва не выругался вслух, продолжил:

– Веришь ли – последние два дни перед Зелёной землёй люди без воды сидели, чтобы этих напоить!

– Верю.

Старший посерьёзнел:

– За недолго до вас разведчики явились, что на полдень ходили. Оттуда стада великанские двинулись к нам. Скоро явиться должны. Я что думаю: меднолобые за ними сюда вслед пришли. Туры звери умные: как холода начнутся – откочёвывают. Медные – за ними тянутся. Не хотят здесь зимовать. А потеплело, трава в рост пошла – зверь возвращается, и люди за ними. Мы тут по осени всё вокруг обходили. Ни следа человека не нашли. И взглядов людских тоже не ловили. Лишь шерсть на деревьях. Так что осенью, как тур откочует, спокойно здесь станет. Уйдут меднолобые. Нам бы и продержаться до того времени. Гостомысл уверенно махнул рукой: