Книга Испания: Поздний обед - Поль Ричардсон

Эта порода неразрывно связана с местом своего обитания. Настолько тесно, что авторы, писавшие на эту тему, привычно пользуются французским термином «terroir» («территория»), чтобы обозначить набор экологических факторов, которые делают «желудевую иберийскую ветчину» такой, какая она есть. Эта свинья и местные пастбища буквально созданы друг для друга. Весь процесс, начиная с высадки каменных дубов и заканчивая получением готовой ветчины, по сути, представляет собой, как с изумлением отметил один испанский исследователь, «настолько идеально отлаженную систему, что очень трудно поверить, что все это создалось эмпирически».

Итак, убийцы свиней вышли из дома и зашагали к свинарнику. Ну и картина! Ухмылки во весь рот и сверкающие ножи, ружье заряжено и готово к делу, тут же ведро для сбора крови.

— Пойдем, убьем свинью, — позвал меня Фелипе. Он выглядел как типичный убийца из американского сериала: голова повязана черной тряпкой, на губах ослепительная безумная улыбка.

И вот Фелипе уже в загоне. Он поднял ружье, выстрелил, и первая жертва упала. Но место для расстрела было выбрано неудачно: возле замерзшего пруда. Свинья кувыркнулась прямо в пруд, проломив лед и бултыхаясь; кровь ее окрасила воду в ярко-красный цвет, так бывает, когда убивают кита.

— Она еще жива, — заметила Петри, которая надела свой зеленый передник и теперь стояла и смотрела на дергающееся в замерзающей воде тело свиньи, а мужчины тем временем вовсю ругались. Со второй свиньей получилось удачнее: ей прострелили голову, и она камнем упала на землю. Теперь муж Петри двинулся к мертвой свинье со своим острым, как бритва, ножом наперевес, чтобы вскрыть ей сонную артерию; туда же поспешила сама Петри с ведром, стала размешивать рукой ярко-алую горячую кровь. Этот момент дня самый тяжелый: тут тебе и кровь, и грязь, и холод. Когда остальные отправились забивать третью свинью, я остался посмотреть, как умирает первая: она прямо на моих глазах корчилась в судорогах, ее предсмертные хрипы напоминали кашель курильщика.

И вот на зеленой траве лежат три трупа, покрытые коркой грязи и крови. Все готово к тому, чтобы опалить щетину газовыми горелками; тогда первый слой эпидермиса вздувается пузырями, и его счищают ножами и щетками. Хесус, и Петри, и Фелипе, и я — все мы скребли и чистили мертвых свиней, а в нос нам так и били запахи бойни — горящей щетины, испражнений и теплого мяса. После «депиляции» серые свиньи стали белыми, как слоновая кость, словно красотки на курорте.

— Смотри внимательно: нам надо сохранить щеки! — Хесус аккуратно брил дряблую морду свиньи. — Они вкуснее мяса! — воскликнул он, объясняя всем и каждому, что нет лучше деликатеса для барбекю.

Хесус готовился к главной работе этого дня: всех трех надо было расчленить, а мясо рассортировать на постное, студенистое, жирное и костлявое. Теперь наступила новая фаза забоя: работа в гараже, в стороне от главного двора фермы, где запчасти автомобиля, мотоцикл и инструменты с электроприводами были сдвинуты в заднюю часть, чтобы освободить место для импровизированного морга.

Хесус вскрыл свинью, как сундук с сокровищами; обнажились ее внутренности: перламутрово-белый жир, дымящиеся кости и мышцы. Он наклонился и по очереди вытащил печень (горячую блестящую гибкую массу, которая, как осьминог, прилипла к руке мясника); длинную змею филейной части и трубку плоти в метр длиной; сердце, почки, ребра, легкие. Благородные части требовали бережного обращения; окорока и передние ноги, аккуратно отрезанные от всего остального, надо подвесить на ночь и потом погрузить в соль. Бросовые части, издающие зловоние, изымают и складывают в мешок, их закопают где-нибудь подальше, этим лакомством потом с удовольствием поживятся лисицы.

А какие, интересно, части организма можно считать бросовыми? Селезенку, щитовидную железу, гипофиз? В голове всплыли смутные воспоминания из школьного курса анатомии: могли ли предполагать мои учителя, какое применение я найду этой науке. Народ постоянно подтрунивает друг над другом, перебрасывается шутками: что из чего можно приготовить, сколько жира надо вытопить, что будем делать с хвостами — а с ушами? (Вообще-то их используют для приготовления чорисо де савадо (субботней копченой свиной колбасы), это такое фаршированное колбасное изделие, его делают в Эстремадуре, где находят применение те компоненты свиной туши, которые не годятся для других видов колбас.) Часть мяса заморозят, кости пригодятся для бульона, жир вытопят, а отходы пойдут собакам.

Как и в любом другом коллективном мероприятии, в забое свиней есть свои правила и бюрократическая сторона. Тут в роли отсутствующего патриарха, невидимого президента, выступает владелец фермы, Антонио, а его жена Ана Лус является исполнительным директором и шеф-поваром. Хесус отвечает за разделку туши, а королевой фаршировки по праву считается Тони, ставшая забойщицей из любви к искусству. Она повар старой школы, перенявшая мастерство у своей матери, работавшей строго в рамках традиций Эстремадуры. Тони всю жизнь старательно записывает рецепты в тетрадке, которая от старости уже распадается на отдельные странички.

На Тони надет передник в красно-белую мелкую клетку, с оборочками, и она смахивает на колоритную севильскую цыганку, отправившуюся на ярмарку. Сегодня она с утра накрасила губы ярко-красной помадой, в тон переднику и общей веселой праздничной атмосфере дня. Тони — здоровая, красивая, добродушная испанка, от нее так и веет старомодной гордостью — своим домом, своими кулинарными успехами, своим мужем и детьми.

— Напомни мне, я дам рецепт моей кальдереты (тушенки из молодого барашка), — шепнула она, когда мы бок о бок отделяли ножами постное мясо для изготовления копченой свиной колбасы от жира, который пойдет на кровяную колбасу. — Это самая настоящая, традиционная пастушья тушенка. По моим рецептам вся деревня готовит, ты их в книгах не найдешь. А еще попробуй делать по-моему отбивные из молодой баранины. Я знаешь как их готовлю: давлю чеснок, петрушку, черный перец, немного уксуса добавляю, всей этой смесью покрываю отбивные и оставляю на сутки. Потом обваливаю в муке с яйцом, жарю в горячем масле. Это блюдо годится, если за город едешь, на целый день хватит. Эти отбивные можно есть хоть холодными, хоть горячими. Я беру их с собой в пластиковой коробке для завтрака.

Теперь Тони углубилась в работу: она срезала жир с длинной толстой трубки филейной части, опытной рукой нарезая его затем на кусочки. Филейную часть натрут чесноком и красным перцем и нафаршируют ею оболочку, потом высушат на воздухе вместе с копченой свиной колбасой, и получится то, что известно под названием ломо эмбучадо — свиная корейка.

Я украдкой заглянул в ее тетрадку с рецептами: это была целая антология эстремадурской кухни; да уж, таких рецептов, как правильно сказала Тони, не найдешь ни в одной кулинарной книге. Взять хоть традиционные местные бисквиты, которые готовят из шкварок свиного сала с оливковым маслом, анисом и миндалем, — такие сладости сейчас больше не едят, а уж тем более не тратят время на их приготовление. А вот рецепт прекрасного традиционного блюда, которое готовят на Святую неделю в Альмендралехо, в родном городе Тони. Оно готовится из турецкого гороха с листовой свеклой, которую приправляют тмином, молотым черным перцем, чесноком, уксусом и сладким красным перцем. А вот и знаменитая пастушья тушенка Тони: ее издавна ели как два отдельных блюда: сначала жидкий соус, как суп (в него окунают кусочки хлеба), а потом — мясо. Рецепт Тони, образно говоря, был частью местного фольклора, это блюдо представлялось мне живым воплощением сельской общины, которая никогда не забывает о своих корнях. В сильных ароматах молодого перца, лаврового листа, чеснока, вина, казалось, воплотился сам характер этого района, работящих и щедрых людей, которых я за пять лет жизни среди них полюбил и считаю своими.