Книга Женщина в черном 2. Ангел смерти - Мартин Уэйтс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда все закончится…
Или, точнее, ЕСЛИ все закончится.
Ева гнала машину сквозь ветер и дождь – даже «дворники» джипа не справлялись с хлещущими по ветровому стеклу потоками воды – и пыталась успокоиться, начать мыслить здраво и рационально. Когда она доберется до дома, ей предстоит быть сильной. Сильной и смелой. Там не останется места для эмоций, для сомнений, терзавших ее сейчас.
Эдвард – в доме, в этом Ева была уверена. И, черт подери, Дженет его не получит.
Ева свернула на дорогу Девять жизней и повела джип по насыпи – с моря поднимался туман, окутывал машину клубами, по сторонам дороги вздымались волны, перехлестывая на землю. Начинался прилив. Еве казалось – весь мир вот-вот утонет, все сущее сговорилось помешать ей, любой ценой не допустить, чтобы она попала в Ил-Марш.
Стиснув зубы, она вновь надавила на газ.
Особняк выглядел еще более ветхим и запущенным, чем был в последний раз, когда Ева видела его. Вернулись спутанные, разросшиеся ветви и кусты – сад обратился в настоящие дебри, будто его никогда и не приводили в порядок. Словом, дом и его окружение вернулись в то состояние, в каком их угодно было видеть Дженет, подумалось Еве.
Она припарковала джип у ворот, отворила их – тяжелые, старинные, покрытые ржавчиной. Никто не отпирал их после того, как они с детьми покинули дом – ворота поддавались с трудом, с протяжным металлическим скрежетом, приходилось нажимать на них изо всех сил – будто ворота не желали ее впускать.
Дом за воротами, исхлестанный ветром и проливным дождем, словно с трудом удерживался, чтоб не упасть и не рассыпаться в прах, – тогда руины поглотит земля, а может, над ними сомкнется вода, окружающая остров.
Света в окнах не было. Дом выглядел пустым… однако Ева прекрасно знала: это не так.
Силясь унять бешеное биение сердца, молодая женщина глубоко вздохнула, потом еще и еще – и решительно пошла к парадной двери.
Ева распахнула дверь – огромную, старинную. В доме было совсем темно, если не считать тонких лунных лучей, здесь и там просачивавшихся сквозь затемнение и опущенные занавески. Она замерла, прислушиваясь. Единственным звуком было журчание воды, просачивавшейся сквозь дырявую крышу. Ничего. Никого.
– Эдвард?
Тишина. Опасаясь, что вода может вызвать короткое замыкание, Ева тем не менее попробовала включить свет – и лампочки медленно, неохотно засветились. Хотя «засветились», пожалуй, слишком сильно сказано: они гудели и мигали, никак не желая гореть в полную силу.
Мерцающий, слабый свет едва озарял холл, но Еве вполне хватило этого, чтобы буквально задохнуться от увиденного. Черная плесень расползлась всюду, дом погряз в сырости и гнили, распространявшихся по нему, будто метастазы смертоносной раковой опухоли.
Ева не видела женщины в черном, но прекрасно ощущала ее присутствие. Дженет. Она царила тут безраздельно, и гниль и разрушение были лишь ее демонстративным жестом, ее заявлением – отныне ее власть над домом практически безгранична.
Ева вошла в дортуар – кровати по-прежнему стояли, как их оставили во время торопливого бегства, – незастеленные, измятые. Все, кроме одной – той, на которой лежало тело Джойс, маленькое и жалкое, накрытое одеялом, – рядом на полу валялся отброшенный Гарри противогаз. Да, теперь Ева вспомнила – они не знали, как быть с трупом, вот и решили подождать с решением до следующего утра. Ева смотрела на тело на кровати и чувствовала, как сердце ее наполняют скорбь и безнадежность.
Ну нет! Она не сдастся! Тело Джойс напомнило Еве не только о том, что произошло, но и кое о чем другом: пора положить этому конец. Дженет не удастся выиграть. Ева ей не позволит.
Не в силах смотреть больше на мертвую девочку, она повернулась и торопливо вышла из комнаты.
В холле позвала еще:
– Эдвард!
Тишина и стук и шорох дождя…
В душу Евы закралось сомнение: может, она ошиблась? Может, мальчик и впрямь погиб на летном поле и все, что она себе навоображала…
Скрип-скрип.
У Евы свело живот, сердце подскочило.
Звук раздался снова, тихий, но явственный…
Скрип-скрип, скрип-скрип…
Тот же ритмичный звук, что она услышала в первую ночь, проведенную в доме. Звук, что заставил ее выбраться из постели и отправиться на поиски его источника в подвал. Звук, с которого все началось.
Скрип-скрип, скрип-скрип…
На сей раз поскрипывание доносилось не из подвала. Ева прислушалась – точно, скрипели наверху. Еве показалось – сердце ее вот-вот проломит ребра и выпрыгнет из груди. Она огляделась, опять напрягла слух.
Скрип-скрип, скрип-скрип…
Никаких сомнений – скрип раздавался сверху. И, подумала она с ужасом, можно с немалой долей уверенности предположить, из какой именно комнаты. Еве понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, и твердым шагом она пошла вверх по лестнице.
По стенам стекали струи дождя и сбегали на ступеньки. Деревянные, мокрые и гнилые, они буквально рассыпались на глазах. Стоило шагнуть – из-под ног плескала вода. Доски шатались и прогибались под весом Евы, словно отшатывались от боли и ужаса, когда она ступала на них. Но, освещая себе дорогу зажигалкой Гарри, она шла и шла, спокойно и целеустремленно.
Скрип-скрип, скрип-скрип…
Ева добралась до верхней площадки и направилась в коридор. Лампы в нем горели еще более тускло, отбрасывая на стены лишь слабые призраки света, заставляли тени плясать, будто ночные кошмары из снов. Едва заметные в слабом освещении струйки воды на стенах казались венами и артериями на гниющей плоти дома.
Скрип-скрип, скрип-скрип…
Громче всего поскрипывание доносилось из-за закрытой двери детской. Вытянув перед собой зажигалку и опасаясь, что раньше, чем она доберется туда, ей наперерез бросится бог весть какой ужас, порожденный тенями, Ева сделала шаг вперед. Потом еще и еще.
Остановилась у двери – та была запертой, но поскрипывание совершенно точно доносилось из детской.
Ева потянулась к ручке, повернула – и дверь распахнулась перед ней настежь.
Молодая женщина замерла на пороге, не смея войти или даже взглянуть на творящееся внутри, но нет, пускаться в бегство она не собиралась. Слишком далеко она зашла, слишком много потеряла. Пора заканчивать. Немедленно!
Ева закрыла глаза.
Скрип-скрип, скрип-скрип…
Не обращая ни малейшего внимания ни на голос здравого смысла, умолявший ее бросить все и бежать, ни на дрожь в руках и ногах, ни на бешено колотившееся сердце, Ева снова глубоко вздохнула, раз и другой…
И вошла в комнату.
Детская преобразилась.
