Книга Сталин. Битва за хлеб. Книга 2. Технология невозможного - Елена Прудникова

На тексте документа есть пометка: «Этот приказ вызвал восстание». А вот это уже очень серьезно. При таком повороте дела ретивый продкомиссар со своими методами мог получить и высшую меру.

Думаю, если бы тюменский губпродкомиссар Инденбаум был назначен в Поволжье или в Тамбов, там бы изорвали все лозунги «Долой жидов!», потому что Тюменская губерния поражает каким-то мелким качеством злоупотреблений. Но и такая работа властей все равно привела к восстанию (подозреваю, что к восстанию привела бы любая работа, за исключением полной отмены налогов и введения вольных цен на всё — впрочем, тогда бы начался голодный бунт). В феврале в огне восстания сгорел и попавший в руки повстанцев продкомиссар.

* * *

Собственно, то же самое происходило по всей стране. Отчаявшись собрать продразверстку дозволенными методами, продработники повсеместно переходили к недозволенным, обрекая местное население на голод (или не обрекая, ежели кроме хлеба в амбарах имелся ещё и таковой в ямах). Вот несколько документов из Тамбовской губернии.

Из доклада заведующего орготделом губпродкома П. В. Шкарина. Не ранее января 1920 г.

«Метод реквизиции этого года в корне изменен по сравнению с прошлогодним: в прошлом году отряд, придя в волость или село и получая отказ в сдаче излишков, приступал к подворной реквизиции и найденные излишки реквизировал. Это давало возможность крестьянам перевозить хлеб из деревни в деревню при приближении отряда, прятать его и т. д. Теперь к данному селу предъявляется требование — сдать причитающуюся по разверстке сумму излишков и неисполнение разверстки рассматривается как преступление и с данного села забирается весь хлеб, весь скот и производятся аресты»[93].

Из оперативной сводки начальника продотряда губпродкомиссару о ходе реквизиции хлеба в Козловском уезде 16 февраля 1920 г.

«С раннего утра красноармейцы с агентами приступили к исполнению своих обязанностей. Сего числа был контролер от Наркомпрода т. Абакумов, который со своей стороны заметил неправильные действия уполномоченного в том, что мы не оставляем крестьянам норму, какая им полагается, но он, конечно, забыл о том, что если мы будем считаться с нормой, то цифры, которые полагаются с Козловского уезда, взять мы не сможем. Разъясняю, что если будут являться такие контролеры, то продуктивной работы быть не может. Но мы не обращаем внимания на контролера и продолжаем работать, как работали ранее»[94].

Ну и что с таким кадром можно сделать, если и родная контора ему не указ?

Из доклада уполномоченного Усманского уездного исполкома Я. Воронских. 27 апреля 1920 г.

«Получив полномочия для работы при продотряде Демчинской волости, я совместно с волисполкомом немедленно приступил к осмотру разверстки и незаконных действий продотряда в некоторых сельсоветах. 23 апреля продотряд ловил всех граждан, шедших в совет и просто проходивших мимо исполкома. Пойманных сажали в амбар и отправляли в Усмань без всяких причин к аресту. Много случаев избиения женщин плетками (закрыто и открыто), били и членов совета. Был даже и такой случай. Красноармейцы стали бить женщин прикладами, сельский учитель Алексеев и председатель пролеткульта Ярцев стали говорить, что так делать нельзя. А их арестовали и посадили в амбар. На вопрос председателя уисполкома Шишкина „Имеете ли вы право сечь плётками?“ комендант Светлов ответил — „Декрета о запрещении бить плёткой нет“. И эти слова были произнесены в большой массе присутствующих.

Много случаев, когда врывались в дома без представителей местной власти, делали обыски, забирали вещи, которые им нравятся. Копии с акта о конфискации вещи и расписки неразборчивы… Население политически и морально убито… Развёрстка проводилась не по классовому принципу, ни с чем не считаясь, продотряд угнал стадо коров, среди которых много пропало у бедняков и семей красноармейцев, хотя многие семьи красноармейцев выполнили продразверстку, им коров не возвращают… Семенной картофель весь отбирают, были случаи — вырывали и резаный картофель. 21 апреля особоуполномоченным упродкома Зыбиным было отдано распоряжение, запрещающее пахать в поле, ехавших в поле — арестовывать, отбирать лошадей и сажать в амбар. Отмены данного распоряжения до сих пор не последовало… Я прошу уисполком принять меры и выгнать всю сволочь из продотряда, которая дискредитирует Советскую власть»[95].

Такое творилось по всей стране — точнее, по всем губерниям, где был хлеб. Если бы продотряды… но «если» тут не работает, потому что продразверстка была неотделима от методов её проведения по причине уже сто раз упомянутых факторов: нет хлеба, нет кадров и идет война.

Из доклада председателя Тюменской губЧК II. И. Студитова. 5 апреля 1921 г.

«Продовольственная кампания, которая должна была пройти в 21-м году по Сибири, в частности, по Тюменской губернии, не могла не оставить своих препятствий, принимая во внимание, что впервые ложится на плечи сибирского крестьянина это тягло, к которому он не привык, а также по своему социальному положению он стоит далеко от принципов советской власти…

(Дальше он говорит об отсутствии политической работы в деревне и о невнимании к сельским ячейкам РКП(б). — Е. П.)

…Как в начале, так и в конце продработы не было попыток взять политический контроль над действиями продорганов, что и развязывало руки в беззаконных действиях и бессистемной работе продорганов…

Участвуя лично сам в ликвидации январского ишимского восстания, выехал с 50 кавалеристами в Ишимский уезд. Нельзя было не подметить преступную работу продорганов, которая выражалась в сбивчивой и бестолковой тактике о норме, на почве чего нередко приходилось наблюдать самому крестьянину брань и скандал между продработниками, от которых исходило одно распоряжение о 10-пудовой норме на едока, второй даёт распоряжение на 8 пудов. Смотришь, третий говорит совершенно другое: что никакой нормы быть не может, а надо выполнить то, что наложено по разверстке[96].

Помимо этого, не единичные случаи со стороны продработников — выходки, которые называются преступлением, как то: грубое отношение, были случаи побоев, никакие заявления не принимались во внимание, бесшабашная конфискация, а также не было твердой уверенности в том, что останется хлеб у крестьянина или отбирается до зерна. Это говорят примеры: имея сведения из какой-либо волости о голодовке, что и принимались меры удовлетворения через губпродкомиссара, каковой при первом этом вопросе становится в тупик и не может дать ответа: действительность это или нет[97], уже не говоря о том, что могли предвидеть этого положения»[98].