Книга Опасное желание - Кара Эллиот

«Я вел себя эгоистично, – признался он себе, щурясь от дувшего в лицо ветра. – Слабак, глупец!» Чтобы выжить в этом мире, нужно сохранять самообладание и постоянно контролировать себя. Но как только Софи оказывалась рядом с ним, Камерон сразу же забывал все уроки, которые преподала ему жизнь за последние десять лет.

Проклятие! Казалось, копыта выбивали именно это слово.

Внутренний голос не смолкал в его душе. «Признайся, ты ослеплен, околдован любовью», – требовал он.

– Черт побери, – пробормотал Камерон и, выпрямившись в седле, пустил коня рысью. – Смейтесь, сколько хотите, – крикнул он, вспугнув двух куропаток, которые взлетели из зарослей, – но я действительно влюблен в Софи Лоуренс! Мне нельзя было влюбляться, и все же я влюбился!

О, как бы его приятели, «адские псы», хохотали сейчас, слыша его вопли, обращенные к небесам!

– И теперь я с торчащей в заду стрелой Купидона, поджав хвост, забьюсь в «Волчье логово», – понизив голос, проговорил Камерон.

Ему стало не по себе, когда он подумал о том, каким насмешкам со стороны друзей подвергнется в ближайшее время. Впрочем, это будет справедливо. В свое время Камерон сам осыпал влюбленных приятелей колкостями и от души потешался над ними. И теперь пришла его очередь терпеть укусы «адских псов».

Постепенно мысли Камерона снова вернулись к Софи. Между ними, без сомнения, возникла химическая реакция. Их неудержимо влекло друг к другу. Они оба вспыхнули от одной искры, от одного прикосновения. Но насколько серьезны чувства Софи?

Глубоко вздохнув, Камерон поднял голову и взглянул на небо. Солнце то пряталось за тучи, то снова озаряло своими лучами землю. Софи никому не позволяла заглянуть в свое сердце. Как и Камерон, она научилась скрывать свои истинные чувства. И все же порой Камерону удавалось распознать их за маской рассудительности и логики, которую Софи надевала.

Ее душа была полна яркого солнечного света, и этот свет согревал Камерона.

Любовь… Казалось бы, что может быть проще, чем признаться в своих чувствах человеку, которого любишь? Но Камерону нечего было предложить Софи. Бастард, незаконнорожденный ребенок, он добывал себе деньги на пропитание незаконным путем. Камерон жил в криминальном мире, полном опасности, грязи и тайн. «Имею ли я право втягивать Софи в кромешную тьму своей жизни?» – думал Камерон. Софи, светлое солнечное существо, через некоторое время начала бы вянуть в душной атмосфере.

Мрачное настроение Камерона как будто передалось природе. Вскоре тучи плотно заволокли небо, и на землю обрушился ливень. Подняв воротник сюртука, Камерон вновь пришпорил коня. Сквозь пелену дождя он почти не видел дорогу. Ветер швырял пригоршни воды ему в лицо.

Когда Камерон въехал в столицу, его одежда была насквозь мокрой, он продрог и смертельно устал.

Дождь наконец прекратился, но над булыжной мостовой клубился туман. Остановившись на углу, Камерон на минуту задумался, не зная, куда направиться, а затем решительно повернул на юг.

Вскоре он оказался на узкой неосвещенной улочке. Здесь дурно пахло помоями, и эта вонь в очередной раз напомнила Камерону о том, что он и Софи живут в разных мирах. Спешившись, Камерон потер поросший щетиной подбородок и зашагал к знакомому зданию.

– Смотрите-ка, кого нелегкая принесла! – воскликнула Сара, когда Камерон вошел в ее комнату и снял шляпу. – Вы ужасно выглядите. Только что пережили одно из своих умопомрачительных приключений?

– Можно и так сказать, – проворчал Камерон, массируя затылок. – Если вы не возражаете, я налью себе вашего отменного шотландского виски. Внесите его в счет Хэддена, он оплатит.

– Виски в шкафу. И еще, пока не забыла, вчера на ваше имя пришел пакет. – Сара махнула рукой, в которой держала ручку, в сторону стоявшего у входа буфета. – Вон там лежит.

Это был пакет из грубой коричневой бумаги, перевязанный простой бечевкой. Такой предмет вряд ли мог повергнуть в ужас прожженного авантюриста. Тем не менее, когда Камерон взял его в руки и увидел почерк, которым было написано имя адресата, его бросило в дрожь.

Он не мог припомнить, когда в последний раз получал послания от этого человека. Во всяком случае, это было очень давно. Как и другие перипетии его прошлой жизни, проведенной в Норфолке, воспоминание об этом знакомстве почти стерлось из памяти Камерона.

«Но видимо, прошлое не желает оставлять меня в покое. Сначала возникла из небытия Софи, а теперь еще и это…» – думал Камерон.

Сидевшая за письменным столом Сара внимательно смотрела на него поверх груды хозяйственных книг. Случайно взглянув на себя в зеркало, Камерон заметил, что стоит в какой-то неестественной позе, и сделал вид, что поправляет мятую, насквозь промокшую одежду. Потом подошел к камину и сел у огня, забыв о виски.

Сара вернулась к своим делам – проверке счетов за последний месяц – и заскрипела пером.

Взяв серебряный ножик для разрезания бумаг – когда-то Камерон привез его из Андалусии и подарил Саре, – Камерон разрезал бечевку. Из пакета выпало несколько документов. В основном это были сложенные вдвое листы бумаги. Но внимание Камерона привлек документ на толстом пергаменте, запечатанный красной сургучной печатью. Взглянув на герб, Камерон побледнел.

Ему захотелось немедленно избавиться от этого документа, не читая, бросить его в огонь. Впрочем, бросай не бросай, но правда, скрывавшаяся за сургучной печатью, все равно, как птица Феникс, восстала бы из пепла и вновь устремилась за Камероном.

«Лучше покончить с этим раз и навсегда», – решил он.

Сургуч под его пальцами треснул, и Камерон развернул пергамент. Пробежав глазами первую строку, он едва не потерял сознание. Он ожидал всего, чего угодно, но только не этого.

– Даггет, вам плохо? – оторвав глаза от колонки цифр, участливо спросила Сара. – Боже, я не видела вас таким бледным с той ночи, когда волосатый громила из Восточной Индии ворвался сюда и угрожал, что отрежет у вас гениталии и изжарит их с паприкой на оливковом масле.

– С орегано, а не с паприкой, – машинально поправил ее Камерон, пытаясь сохранить остатки чувства юмора, хотя ему было совсем не весело. – Это был де Сеччи с Сицилии.

Сара встала и поспешно налила ему стаканчик своего дорогого виски.

– Вот, выпейте, вы выглядите ужасно… так, словно увидели призрак.

Призраки, мрачные тени прошлого, – они обступили Камерона со всех сторон, и ему снова стало нехорошо.

– Даггет. – Сара тронула его за плечо.

«О Господи, если бы все это оказалось правдой», – подумал Камерон.

– Призраки, демоны… О чем вы, Сара? – стараясь взять себя в руки, произнес он. – Может быть, вы начитались романов миссис Редклифф из коллекции Гриффа? – Он старался говорить небрежным тоном, но его руки все еще дрожали. Сунув документы в карман сюртука, Камерон взял стакан виски и сделал небольшой глоток. – Я всегда считал вас разумной женщиной. Неужели вы верите во всю эту сверхъестественную чепуху?