Книга Комплекс Ромео - Андрей Донцов

10

Мое пребывание на острове в одиночестве затянулось месяца на два. Деньги давно кончились. За американ—брэк—фаст и бунгало надо было чем—то платить.

Европейская молодежь, тусовавшаяся по полгода во Freehousе, ночевала по два—три человека в бунгало три на три. Да и после разъездов с Братом на джипе будет странно, если «русский гангстер» обратится к ним за помощью.

Телефон Брата молчал. Сниче в командировки не звала. Что было делать, я не представлял.

Тут в голову пришла отличная идея. Образцы. Более двадцати штук. Из которых семь экземпляров штанов раз—ной модификации (превращающихся в шорты элегантным движением руки).

Как—то раз в поселок заглянули белорусы. Полчаса меня мучил вопрос, уместно ли России идти с протянутой рукой к братскому народу. В итоге Россия предпочла медленное умирание от голода и слаборазвитые внешнеэкономические связи с развитыми капиталистическими державами.

Продавать штаны было легче всего. Я придумал небольшую презентацию, которая начиналась со слов:

– Май мани, докьюментс, аллес аусвайс (это если у меня было подозрение, что передо мной немец) ин море… ин зе сии… капут… ол финиш…

Небольшой актерский этюд, посвященный тому, как я беззаботно плаваю в море с рыбками, а затем с ужасом обнаруживаю пропажу документов, выбегаю на берег и заламываю руки в отчаянии – здорово облегчал понимание. Тот, кто отучился на первом курсе актерского факультета, посвященном работе с невидимыми предметами, не пропадет нигде.

– Ай вонт ту кам бэк… – подытоживал я.

– Ту раша? – с ужасом спрашивали меня иностранцы.

– Ноу, ноу ту раша, – отмахивался я руками от слова «раша», как от назойливой мухи. – Ай вонт ту кам бэк ту Бангкок.

Один раз, будучи в состоянии серьезного алкогольного опьянения: добрые канадки из Ванкувера накачали меня водкой после трех выкриков «Павел Буре», – я с удивлением для себя выдал фразу:

– Ай вонт ту кам бэк ту Бангкок… – и, всхлипнув, добавил: – Ту май чилдрен…

Горькая слеза скатилась по моей щеке. Пожилая пара дала двадцать баксов супротив обычных пяти—десяти.

Один композитор, живший на острове, купил у меня штаны и сказал, что заплатит столько, сколько стоят такие штаны в магазине около его дома в Зальцбурге. И дал мне сто баксов. Этого хватило на пять дней.

Жрать приходилось с трансвеститами. По вечерам они жарили барбекю в собственном баре. Продавалось далеко не все. После трех часов ослепительных танцев, во время которых я в ужасе скидывал их мускулистые руки со своей талии, можно было пожарить в угаре вечеринки мясо.

Три раза в шутку резким незаметным движением с меня стягивали штаны и радостно глазели на мой член и задницу. Приходилось обижаться и давать себя долго уговаривать вернуться.

– Нот фак, айм э фрэнд, – грозил я им пальцем.

– Сорри, сорри…

Много жареного мяса.

В принципе, еще месяца три, и я бы стал прилично зарабатывать. На этом острове было много легенд. Осветитель из Голливуда, который освещал самого Гарри Поттера в первой серии. Итальянская писательница, живущая в своем ресторане на пирсе, – каждый, с кем она разговаривала, надеялся, что он уже попал в книгу.

Русский гангстер, скрывающийся от полиции за убийство пятерых человек и просящий денег. Лучше дать, пока он не начал никого убивать на острове. Это стало бы одной из необременительных традиций островной жизни. Но тут появилась Сниче с очередной поездкой.

11

Хочу посвятить свой фильм одному по—настоящему любящему человеку. То есть практически никому.

Фассбиндер

Не сказал бы, что поездки по фабрикам доставляли мне удовольствие. Выходящие навстречу с улыбкой на устах хозяева. Послушные болванчики—менеджеры, у них на лице написано «ноу проблем». Научились. Если тайцы морщат лоб, перестают улыбаться и задают вопросы – значит, скорее всего, с вашим заказом попробуют сделать то, что вам хочется. Если таец на все реагирует «ноу проблем» – бегите от такого производителя. Это будет как в песне Аллы Борисовны про горе—волшебника.

Брат рассказывал, что в Китае все то же самое.

На фабриках Таиланда работало много китаянок. Местные женщины предпочитали другой бизнес. На одной из фабрик я увидел нетипичную китаянку – высокую, даже слегка долговязую, что для этой ладно и пластично скроенной нации было редкостью. Красный платок на комсомольский манер, белая блузка и черная юбка. Вариант с плаката двадцатых—тридцатых годов. Почудилась некая схожесть с моей ненаглядной Джульеттой.

Сердце защемило неожиданной болью. Где—то я слышал, что долгие сексуальные воздержания плохо сказываются на работе сердечной мышцы. Именно как к средству продления жизнедеятельности организма я и относился ко всем своим однообразным сексуальным происшествиям, не по моей инициативе, как правило, случавшимся. Это был первый случай за долгое время, когда я сам подошел к девушке. Она ссутулилась, когда я оказался с ней рядом, и, скромно потупив глаза, ждала, когда я с ней заговорю.

Человек не может существовать безотрывно от сложившихся вокруг него устоев. Я тоже был частью мира FFF. Я не мог влюбляться каждый раз, когда трахаюсь. Чувство, что я обречен на поступки, противоречащие убеждениям, вызывало раздражение и садистские помыслы по отношению к окружающим девушкам.

Всему виной Джульетта, столкнувшая меня в болото, в котором не выжить без резиновых сапог. И трех больших презервативов. Один на член, другой на голову, а третий на сердце. Предохраняться так предохраняться.

Я был как Ленин, писавший о голоде пролетариата в швейцарских ссылках. Как проедающий продовольственные запасы армии втихаря в компании с Плохишом Кибальчиш, которого считали героем дети.

Я подошел и заговорил с китаянкой. В Таиланде их трудилось много, и они отличались от фальшивых таек с их готовностью вытирать вам сопельки, развязывать шнурки и вылизывать в душе анальное отверстие, как только вид кредитной карточки промелькнет в зоне их обозрения.

Китаянку звали Линь Цзы. По словам и манере говорить я понял, что большого опыта в общении с мужчинами у нее, наверно, нет, но знаки внимания ей льстили и были уже известны.

Я попробовал с ней договориться, узнать, когда заканчивается ее рабочий день. Но тут прибежал хозяин с лицом, счастливым необычайно. Скорее всего, в его голове включилась привычная схема: прием заказа – сводничество – производство и легкая сдача любого дерьма. Вряд ли он добросердечно хотел, чтобы его работницами пользовались уставшие с дороги гости: я не верил в искренность его потных ладоней.

За мной стояло имя Брата, за тем, в свою очередь, имя крупнейшего российского дистрибьютора, повторяя которое постоянно, можно ходить по цехам с требованием всех немедленно раздеть и выпороть. Может, Линь Цзы и собиралась мне вежливо отказать или завязать более романтические отношения, но здесь она была не просто китаянка, а китаянка, работающая в Таиланде… А значит, личное и коммерческое разделять нельзя – «одно другому помогай». По крайней мере, ее руководитель долго и гневно что—то ей выговаривал. На миг она погрустнела, но затем вышла мне навстречу с улыбкой.